– Давайте я! – Умалат протянул руку.
– Нет, – старик отстранился. – Надо работать. Буду сидеть – умру быстро.
– Вы сами за дровами ходите?
– Сын помог. На всю зиму заготовил, – старик показал на чернеющий темнотой вход в дровяной сарай.
– А сам он где?
– Как ты, тоже моджахед.
– Давно воюет?
– С самого начала, – старик снова принялся рубить. Потом неожиданно перестал, вытер ладонью лоб и с тоской посмотрел в даль:
– У меня много детей было. Семь. Трое остались. Еще две дочери есть. В соседнем селе живут.
Из дома послышался кашель, и на крыльце появился Галкин. Лицо ученого было опухшим и красным. Он сплюнул на землю, подержался за грудь, несколько раз глубоко вздохнул.
– Бери тележка и бочка, иди на ручей! – приказал вышедший следом Мажид.
Галкин взял у ворот деревянную тележку, на которой стояли бидон и ведро, открыл ворота и вышел на улицу.
Старик перестал рубить дрова:
– Не боишься, что убежит?
– Нет.
– Кто барана будет резать?
– Мажид! – Умалат окликнул помощника.
Старик воткнул топорик острием в колоду и махнул Мажиду рукой:
– Пойдем в кошару, покажу.
Умалат огляделся. Вся местность хорошо просматривалась. Лишенные листвы деревья и кустарник уже не были помехой. Толкая перед собой грохочущую на камнях тележку, Галкин упорно выдвигался к ручью.
Послышалась возня, и во двор с бараном на шее зашел Мажид. Шедший следом старик прикрыл державшуюся на честном слове калитку и показал ему рукой под навес, сделанный из обломков шифера, жести и кусков фанеры.
Умалат перевел взгляд в сторону ручья. Как ни странно, но он не увидел Галкина. Куда он мог деться? Даже если бы вздумал бежать, то как минимум в любую сторону ему нужно преодолеть около километра по практически открытой местности. Еще с минуту понаблюдав за тележкой, Умалат направился к ручью. Чем ближе он подходил, тем тревожнее становилось на душе. Последние несколько десятков метров он пробежал бегом. Галкин лежал у самой воды, на спине, широко раскинув руки. Голова была разбита. Ведро валялось рядом. Первая пришедшая на ум мысль, что кто-то напал на ученого и ударил чем-то тяжелым, была отвергнута сразу. Умалат бы увидел, как к нему подбирается человек. Он сунул пистолет обратно в кобуру, присел на корточки, взял ученого за подбородок и повернул голову сначала влево, потом вправо. Получалось, что несчастный потерял сознание и упал, отчего разбил о камни затылок. Умалат торопливо спустился к воде, набрал пригоршню воды и плеснул на лицо ученого. Тот лишь едва слышно застонал. Тогда Умалат метнулся к тележке, сбросил с нее бидон, вернулся к Галкину. Взяв ученого под мышки, поволок прочь от воды.
Когда, обливаясь потом, вкатил тележку во двор, Мажид уже заканчивал обдирать барана.
– Что случилось? – ошарашенный увиденным, он утер подбородок окровавленной рукой, воткнул нож в подпорку навеса и бросился помогать.
– Сам не знаю, – беря Галкина за ноги, растерянно ответил Умалат. – Он или споткнулся и упал, а может, болеет…
Вдвоем они втащили ученого в дом и положили на диван. Умалат расстегнул Галкину ворот куртки и прижался ухом к груди.
– Живой? – едва слышно спросил Мажид.
– Что с ним? – бледный как мел Беляков выбрался из-под бурки и подошел ближе. – Зачем вы так?
– Что зачем? – рявкнул Умалат. – Никто его пальцем не трогал. Сам у ручья упал.
– Сердце! – уверенно заявил Беляков и стал лихорадочно шарить у себя по карманам.
Вскоре он вынул небольшую упаковку розовых, похожих на крупные икринки осетра, капсул.
– Что это?
– Нитроглицерин. Надо положить ему это под язык.
– А поможет? – оживился Мажид.
– Должно.
Через минуту Галкин открыл глаза. Некоторое время его взгляд был бессмысленным. Постепенно он приобрел ясность. Однако весь вид ученого говорил о том, что он болен. Лоб покрылся крупными каплями пота, губы посинели, а кожа сделалась бледной.
– Что со мной? – простонал он, поморщился и схватился за грудь.
– Как бы не инфаркт, – осторожно проговорил Беляков.
* * *
Машина сбросила скорость, и Антона прижало к сидящему слева бандиту. Он понял, что выехали по кругу на другую дорогу. Это показалось странным. Ведь когда его везли из города, через такую развязку не проезжали. Он бы почувствовал. Лицо под пакетом, который снова надели еще в коридоре импровизированной тюрьмы, вспотело, а кожа чесалась. Минут через семь езды машина сбавила скорость, приняла вправо и остановилась. Сидевший слева бандит снял пакет. Антон увидел впереди, в свете фар, стоящий у обочины джип, из которого вышли двое мужчин. Лиц и деталей одежды разглядеть из-за темноты не представлялось возможным, но Антон по силуэтам опознал Джина и Стропу.
Бандиты также, все, кроме водителя, выбрались наружу.
– Ты тоже выходи, – потребовал коренастый молодой чеченец.
Антон подчинился. По освещенной автостраде проносились машины. Часть неба на востоке была усыпана звездами; другая, подсвеченная миллионами огней города, словно излучала розовое свечение.
Чеченцы с минуту о чем-то говорили, потом один из них обернулся к Антону:
– Иди сюда!
Антон подошел.
– Винт, они сказали, что никто тебя пальцем не трогал. Это правда? – спросил Джин.
– Правда, – подтвердил Антон и для убедительности выразительно кивнул. При упоминании об этом у него с новой силой заныли ушибленные скула и локоть.
– Садись в машину, – тоном начальника приказал Стропа.
Антон устроился на заднем сиденье джипа.
Шаман словно не заметил Антона. В зеркало заднего вида он наблюдал за Джином и Стропой. Наконец бандиты направились к своей машине. Захлопали дверцы.
– Здравствуй, командир, – Шаман развернулся на сиденье. – Как дела? Не били?
– Все нормально, – заверил его Антон. – Откуда машина?
– Линев дал, – Шаман снова сел прямо. – Что они хотели?
В это время снаружи послышались шаги, дверцы открылись. Джин сел на переднее сиденье, Стропа справа от Антона. Шаман завел двигатель и выехал на шоссе.
– Как ты? – с тревогой в голосе спросил Джин.
– Нормально, – заверил его Антон. – Они узнали машину, на которой мы приезжали к Гази. Оказалось, она принадлежала одному из членов группировки и была изъята в качестве вещественного доказательства.
– Как выкрутился? – осторожно спросил Стропа.
– Убедил, что мы приобрели эту развалюху по доверенности у старика, который в свою очередь купил ее на торгах. Конфискат ведь периодически распродается. У вас что нового?
