— Фотография дома?
— Нет, на телефоне. Он еще и камера. Этот снимок на
экране.
Надев очки, которые неожиданно состарили его, детектив
всмотрелся в телефон.
— Хм… Снимок, значит?
Он воззрился сквозь свои линзы на экран и выдал версию кивка
нью-йоркского копа.
— И что именно находится на этом снимке?
— Лицо в темноте. Мы видели этого парня.
— Какого парня?
— Парня с фотографии.
— На фотографии есть парень?
— Нужно использовать вощеную бумагу, чтобы увидеть его.
— Он гнался за нами, — добавила Джен.
Детектив Джонсон посмотрел на нее, потом его взгляд
несколько переместился между нами, словно он был инопланетянином, наблюдающим
теннисный матч и пытающимся понять правила.
— Вы пытались позвонить своей знакомой?
— Мы не можем. Это ее телефон.
— Ей в офис? Домой?
— Конечно, и соседке по квартире, но натыкались на
автоответчик.
— Ладно.
Детектив Джонсон подвинул очки выше на нос и, явно
смертельно уставший от печатания, откинулся на удобную спинку офисного кресла.
— Я понимаю, что вы беспокоитесь о своей подруге, но
позвольте мне сказать вам о пропавших людях следующее: девяносто девять человек
из ста никуда не пропадают. У них возникают неотложные личные дела, или они
застряли в пробке, или выехали из города и забыли сообщить вам об этом. Если
речь идет о взрослых людях, мы начинаем поиск только спустя сутки, то есть по
истечении двадцати четырех часов после последнего контакта. Исключения делаются
лишь при наличии оснований полагать, что дело нечисто.
Я почувствовал, что Джен нетерпеливо ерзает рядом со мной.
Ей не терпелось убраться из участка и вернуться к своей новой работе в качестве
инноватора, расследывающего преступление.
— Итак, вы обнаружили ее телефон, который, как вы
утверждаете, принадлежит ей, — я кивнул, как марионетка, — но это еще
не является признаком злоумышления или противоправного деяния. Телефон можно
просто потерять, выронить, мало ли что. Пока не подтвердится, что она
отсутствует двадцать четыре часа, для нас это всего лишь потерянный телефон. А
по прошествии этого времени вам следует попросить кого-нибудь, кто ей
ближе, — соседку, родственника или какого-нибудь другого взрослого, —
позвонить мне. Я сохраню вашу информацию в файле.
По выражению его лица я понял, что спорить бесполезно.
— Спасибо.
— И последнее, вы хотите оставить этот телефон здесь,
как потерянную собственность, или предпочтете избавить вашу подругу от бумажной
писанины, когда она появится, и передадите ей из рук в руки?
Он протянул телефон, давая понять, кто именно избавляется от
писанины.
— Конечно, — живо откликнулась Джен. — Мы
можем передать его ей. Никаких проблем.
Детектив Мэчэл Джонсон медленно, церемонно кивнул и вернул
мне телефон со словами:
— И поверьте, полиция высоко ценит проявленное вами
чувство гражданской ответственности.
Глава 11
Мы вышли из участка.
— И что дальше?
— Есть только одно место, куда можно пойти, —
туда.
— Тьфу ты!
Мы с опаской, перебежками по улице Ласпенард, как коммандос
— от угла до угла, добрались до заброшенного дома. Над грудами мусорных мешков,
наполовину загораживавших телефонную будку, примостившуюся позади ступеней и
дверных проемов, жужжали полуденные мухи.
Это было даже забавно.
Пока мы не заметили их.
Фанерные створки были широко распахнуты, висячий замок
раскачивался на цепочке. Грузовик загораживал половину улицы, лапы автопогрузчика,
под завязку заставленные коробками с обувью, с завыванием поднимались к кузову.
— Они переезжают, — сказала Джен.
Мы укрылись за отделанной сталью погрузочной платформой,
выдававшейся на улицу: солнце нагрело ее, и под пальцами она ощущалась горячей.
Мы переговаривались короткими, отрывистыми фразами, как по рации.
— Лысый у двери, — заметил я.
— Там еще двое.
— Вас понял.
— Понял что?
— Что?
Туристы с Сохо, проходившие мимо, бросали в нашу сторону
озадаченные взгляды. А чего глазеть — что, никогда не видели шпионов за делом?
Наш лысый друг наблюдал за этой работой с ленивой
незаинтересованностью начальника, в то время как женщина складывала коробки на
бордюре. Она была одета в стиле, который в нашей среде принято называть
«саркастическим футуризмом»: футболка с изображением большеглазого
инопланетянина, штаны, словно от лётного комбинезона, с дюжиной карманов, чтобы
рассовывать множество приборов, серебристые, блестящие на солнце волосы. Только
реактивного ранца для полета не хватает.
Погрузчиком управлял худощавый, мускулистый, очень смуглый
парень в кепке дальнобойщика, ковбойских сапогах, джинсах и рубашке-сеточке,
обтягивавшей рельефные мышцы. В более дружеском контексте я бы определил его
как гея-бодибилдера, прикинувшегося для прикола фанатом гонок «НАСКАР», но в
компании остальных двоих он больше смахивал на пришедшего на кастинг соискателя
роли злодея третьего плана в новейшем мегатриллере.
Героями которого мы вряд ли станем.
— Что будем делать? — спросил я, стараясь не
встретиться взглядом с любопытной молодой матерью, толкавшей двойную складную
коляску мимо нашей позиции. Джен достала свой сотовый телефон и принялась
нажимать кнопки.
— Для начала запишу регистрационный номер грузовика.
— Он арендованный.
— Дилеры, которые сдают внаем машины, тоже ведут
записи.
— Точно!
Может быть, если бы я прочитал больше детективов о
консультантах по обуви, распутывающих преступления, я бы сообразил это и сам.
— А ты будешь делать снимки.
— Хорошая идея. В смысле: «Вас понял!»
Я достал телефон Мэнди и начал снимать, хотя был уверен, что
с такого расстояния при отсутствии трансфокатора толковых снимков не получится.
Но это по-любому лучше, чем просто торчать там, привлекая внимание прохожих:
так хоть со стороны кажется, что парень при деле.
— Прошу прощения, угол Бродвея и Девяносто девятой
улицы это где-то здесь?
Я обернулся к двум девчонкам в вязаных блестящих кофтах,
туфлях без задников, в белых брючках капри, стянутых на икрах шнурками, —
и это в разгар лета! Мне оставалось лишь почувствовать сожаление, тем паче что
они выдали нашу позицию.
