— Да, это не исключено. Поэтому мы должны поступить
так, как они не ожидают.
— А как насчет того, чтобы вообще туда не ходить?
Ручаюсь, они этого не ожидают.
— Или, может быть…
— Джен повернулась и коснулась моих волос, отвела в
сторону прядь моей длинной, зачесанной на сторону челки. Она коснулась моей
щеки, и я почувствовал под кончиками ее пальцев биение собственного сердца.
— Лысый видел тебя только несколько секунд, —
сказала она. — Думаешь, узнает, если увидит снова?
Я попытался говорить так, будто прикосновение Джен не
оказывает на меня никакого воздействия:
— Конечно. Ведь мы только что узнали, что люди — это
машины для превращения кофе в распознавание лиц.
— Да, но здесь было довольно темно.
— Он видел нас на лестнице в солнечном свете.
— Но там свет слепил и у тебя не было твоей новой
прически.
— Моей новой чего?
— В приглашении на вечеринку говорится: «Одежда
парадная, предпочтительно в черном». Бьюсь об заклад, в смокинге ты будешь
выглядеть совсем по-другому.
— Бьюсь об заклад, если мне еще физиономию намять, то
уж точно буду выглядеть по-другому.
— Брось, Хантер. Неужели ты не хочешь преобразиться?
Пальцы Джен взяли меня за подбородок, мягко повернув голову
так, чтобы можно было посмотреть на меня в профиль. Ее взгляд задержался,
настолько сосредоточенный, что я почти физически ощущал его. Я повернулся и
заглянул ей в глаза, и словно что-то вспыхнуло между нами в темноте.
— Я думаю — короче и светлее, — заявила Джен,
удерживая мой взгляд. — Знаешь, я спец по части окраски.
Я медленно кивнул, так что кончики ее пальцев скользнули по
моей щеке. Она опустила руку и снова посмотрела на мои волосы. Как всякий
мало-мальски серьезный фирмоненавистник, Джен наверняка стригла и красила свои
волосы сама. Я представил, как ее пальцы массируют мой влажный череп, и понял,
что спорить больше не о чем.
— Что ж, — сказал я, — если им хочется, они
все равно найдут меня, рано или поздно.
— А раз так, — Джен улыбнулась, — то лучше
выглядеть на все сто, когда это случится.
— Что ты обычно надеваешь на официальные вечеринки?
— Официальные? Все, что угодно, без галстука. У меня
есть рубашка с воротником под Неру. Она и черный пиджак, я думаю.
— Ну да, как раз в твоем духе. Нет уж, чтобы получился
не-Хантер, мы идем за бабочкой.
— За какой еще ба…?
— Это недалеко.
Мы зашли в хорошо известный магазин, ассоциирующийся с
парадами в День благодарения и фильмами с Санта-Клаусом. Вообще-то, местечко не
из тех, куда ходят за покупками люди вроде меня и Джен. Но, как я понял, в
этом-то и была фишка. Мы делали покупки для не-Хантера.
Этот чувак, не-Хантер, носил галстуки-бабочки. Он
предпочитал хрустящие, накрахмаленные белые сорочки и изысканные шелковые
жилеты. Не-Хантер, похоже, не знал, что снаружи лето. Да и откуда ему знать,
если он переезжал из одной денежной тусовки в другую на лимузине с
кондиционером. Такому самое место на вечеринке у этих «Хой Аристой».
И уж конечно, в облике не-Хантера нет ничего, что могло бы
связать его с тем Хантером, сотовый телефон которого попал в чужие руки.
Короче, чтобы выследить «антиклиента», мне предстояло
превратиться в «антисебя».
Однако настоящий я пытался сопротивляться. Особенно при виде
ярлычка с ценой.
— Ого. Здешние пиджачки тянут на тысячу баксов.
— Да, но мы можем в понедельник все вернуть и получить
деньги обратно. Модные фотографы все время так делают. У тебя ведь есть
кредитка?
— Есть.
Мне этот план — взять вещь с возвратом — казался слишком уж
рискованным, но у инноваторов обычно напрочь отсутствует ген оценки риска. Джен
в каком-то трансе бродила по проходам между полками и вешалками, ее пальцы
пробегали по материалу дорогущих тканей, совершенно не похожих на все то, что
составляло обычную одежду племени жителей Нью-Йорка.
Остановившись, она покрутила стенд со сногсшибательно
дорогими галстуками-бабочками, и тут ее радар уловил гудение моих натянутых
нервов.
— Расслабься, Хантер. У нас еще четыре часа до
официального начала вечеринки, значит, пять, прежде чем кто-нибудь придет. В
нашем распоряжении целый день на то, чтобы тебя одеть.
— А как насчет того, чтобы одеть тебя, Джен?
— Я думала об этом. — Она кивнула,
вздохнув. — Если мы заявимся вместе, нас будет слишком легко узнать. Так
что я поищу, пожалуй, какой-нибудь альтернативный вариант маскировки.
— Стоп! Разве мы не вместе идем?
— Вот смотри: по-моему, неплохо.
Она вытащила двубортный пиджак, имеющий фактуру шероховатой
гибкой бумаги — блестящая черная синтетика, которая вбирала свет из помещения.
— Вау, супер!
— Ты прав. Как раз в твоем стиле.
Она задвинула пиджак обратно.
— Нам нужно что-то, что не особо стильное. Не очень
броское.
— В смысле? Ты считаешь, что я чересчур выпендриваюсь?
Джен отвернулась от полок и поймала мой взгляд.
— Как раз в меру, — смеясь, промолвила она и
двинулась дальше вдоль рядов мужской одежды, предоставив мне размышлять над ее
словами.
А кончилось тем, что я задержался перед тройным зеркалом и,
увидев себя в нескольких непривычных ракурсах, пришел в ужас. Неужели эта
убогая рожа и есть я? Быть того не может, и такой лопоухий! И профиль не мой, и
с чего это моя рубашка так измялась на спине?
Лишь потом я обратил внимание на то, во что одет. Выходя на
охоту за крутизной, я обычно становлюсь невидимым в вельвете, спортивном
прикиде или великолепии сухой чистки, однако сегодня утром подсознательно
скользнул в свою реальную одежду. Вельвет без бренда заменили свободные черные
брюки, вместо обычной великоватой, цвета высохшей жвачки футболки появилась
светло-серая майка, под открытой черной рубашкой с воротом. Неудивительно, что
мои родители это заметили, но они каким-то манером еще и прочли эти знаки, что
вылилось в совершено неожиданный для меня вопрос мамы о Джен, сильно ли она мне
нравится.
Неужели я так очевиден для всех? Может быть, я действительно
слишком нарочит?
— Я думаю, это подойдет. — Джен появилась за моей
спиной, отразившись разом во всех зеркалах.
С одной ее руки свисали вешалки. Я забрал их у нее, словно
возвратившись во время, когда мама брала меня за покупками, и точно так же
сомневаясь в результате.
— А ты уверена, что нам не следует замаскироваться под
официантов или что-то в этом роде?
