Первые компьютеры разрабатывались для управления
артиллерийским огнем на море и для расшифровки кодов. Интернет же создавали для
управления странами после ядерной войны. Ну и что с того? Большинство
пользуется им, чтобы пересылать «мыло» и лазить по чатам. Одна личность
контачит с другой.
Сечешь, на что я намекаю?
— Меня Хантером звать, — сказал я, улыбнувшись ей
в ответ.
— Джен.
Я кивнул и выдал:
— Дженнифер было самым популярным именем для девочек в
тысяча девятьсот семидесятых годах и вторым по популярности в тысяча девятьсот
восьмидесятых.
— Правда?
— О, прости.
Порой факты, скопившиеся в моей башке, ошалев от тесноты,
ищут выход наружу и находят — главным образом через рот. Зачастую это не есть
хорошо.
Она покачала головой.
— Ничего. Я понимаю, что ты имел в виду. Кругом одни
Джен. Я даже подумывала сменить имя.
— К девяностым это имя скатилось на четырнадцатое
место, возможно, как раз из-за того, что набило оскомину, — подумал я и
заморгал, вдруг осознав, что сказал это вслух. — Но имя красивое, мне
нравится.
Классно выкрутился, да?
— Мне тоже, но, знаешь, малость поднадоело. Все время
одно и то же.
— Ребрендинг,
[1]
— отозвался я,
понимающе кивая. — Все так сейчас делают.
Она рассмеялась, и я обнаружил, что мы уже не стоим, а идем
вместе. В рабочий день, четверг, парк был почти пустым — несколько любителей
бега трусцой, собачники, выгуливающие своих любимцев, да пара пенсионеров с
удочками, пытающихся что-то выловить из реки. Мы поднырнули под их лесками,
которые в лучах летнего солнца превратились в сверкающие нити. За металлическим
ограждением о бетонные берега сердито плескалась растревоженная маленькой моторной
лодкой река.
— А как обстоят дела с Хантером? — спросила
она. — Я имею в виду имя?
Я проверил ее улыбку на тему прикола — далеко не каждый
проявляет интерес к содержимому именной базы данных системы социального
обеспечения.
— Тебе правда интересно?
— А то!
— Ну, это, конечно, не Дженнифер, куда там, но налицо
существенный прогресс. Когда я родился, это имечко вообще находилось в
четвертой сотне, а сейчас стоит на вполне приличном тридцать втором месте.
— Лихо! Стало быть, ты идешь впереди толпы.
— Похоже на то.
Я покосился на нее, пытаясь сообразить, раскусила она меня
или еще нет.
Джен подбросила мяч и со звонким хлопком, будто в колокол
ударила, поймала его длинными пальцами и повертела перед собой, как глобус,
всматриваясь большими зелеными глазами в линии меридианов.
— Но ты, конечно, не хочешь, чтобы оно вышло на первое
место, так ведь?
— Да, это было бы не в кайф, — согласился
я. — Как эпидемия с именем Бритни в середине девяностых.
Она пожала плечами, и тут мой телефон сыграл мелодию из
«Зоны сумерек», ну прямо в тему.
— Видишь? — Я показал трубу Джен. — В натуре,
работает как телефон.
— Впечатляет.
На дисплее высветилось «обув-ка», что значило — работа.
— Хай, Мэнди?
— Хантер? Что делаешь?
— Да, в принципе, ничего.
— Можешь провести тестирование? Нужно срочно.
— Что, прямо сейчас?
— Да. Клиент хочет выдать рекламу в эфир уже к
выходным, но не уверен, все ли там как надо.
Мэнди Уилкинс всегда называла своих нанимателей «клиентами»,
даже тех, на кого работала пару лет подряд. В данном случае это была компания
по производству спортивной обуви, носившая имя одного греческого бога. Которое
она предпочитала не использовать, возможно, потому, что не любила слова из
четырех букв.
— Сколько платят?
— Я стараюсь собрать вместе всех, кого могу, —
продолжила Мэнди. — Клиент примет решение в течение двух часов.
— А сколько платят?
— Как обычно — пару.
— У меня этих пар уже больше чем завались. Полный
сундук обуви, не считая того, что я выбросил.
— Ладно, как насчет полусотни баксов? Плачу из своего
кармана. Ты мне нужен, Хантер.
— Ладно, Мэнди, чего уж там.
Я взглянул на Джен, которая с отсутствующим видом нажимала
кнопки собственной трубки, вежливо показывая, что не прислушивается к моему
разговору и, может быть, чуточку переживая по поводу того, какой старый
(месяцев шесть, не меньше) телефон у нее самой. Я принял решение.
— Можно мне привести с собой кое-кого?
— Само собой. Нам нужны тела. Но они это… ты понимаешь?
Джен воззрилась на меня, ее глаза сузились: похоже она
сообразила, что разговор ведется о ней. Прямые солнечные лучи добавили синевы в
ее волосы, и я приметил, что некоторые их тонкие пряди окрашены в яркий
пурпурный цвет. Скрытые под основной иссиня-черной массой, они вспыхивали то
здесь, то там, когда прическу взъерошивал ветерок.
— Да. Разумеется.
— Что за тестирование?
— Да нормальное тестирование, — ответил я. —
Просто мы с Мэнди так говорим. Официально это «фокусированная группа».
— На чем «фокусированная»?
Я сообщил ей название фирмы-клиента, кивка оно не
удостоилось.
— Понимаю, — сказал я. — Но ты получишь новую
пару и полста баксов.
Эти слова сорвались у меня с языка прежде, чем мне пришло в
голову, что Мэнди может и не дать зелени для Джен. Впрочем, если не даст, она
может рассчитывать на мои полсотни. Бабки-то, один черт, шальные.
Правда, я сам удивился тому, с чего это ее пригласил, ведь
люди моей профессии не очень-то жалуют соперничество. В ней, как и в политике,
слишком много народу, причем каждый считает себя спецом и, даже не попробовав,
уверен, что справится с этим делом лучше любого профессионала.
— Звучит типа круто, — заметила Джен.
Я пожал плечами.
— Это просто работа. Тебе платят за твое мнение.
— Мы что, будем смотреть на обувь?
— Мы смотрим рекламу. Ролик на ТВ. Тридцать секунд —
пятьдесят баксов.
Она отвела глаза и бросила взгляд на текущую воду: пару
секунд в ее голове велся мысленный спор. Я знал, о чем она думает.
