Бесплатная цифровая камера в качестве рекламного подарка, а?
Я одобрил это кивком.
Но не подарочным пакетом единым жив человек. Я съел
шоколадку и огляделся по сторонам в поисках настоящей еды.
Мимо пронесли поднос с шампанским и апельсиновым соком.
Схватив сок, я осушил стакан залпом — тут-то и обнаружилось, что в него изрядно
добавили «Благородного дикаря» или, наоборот, — «Благородного дикаря»
малость разбавили соком. Мне, правда, удалось не поперхнуться, не закашляться и
не разбрызгать напиток, но к лучшему ли это, вопрос спорный. Потому что ром,
принятый на голодный желудок, тут же ударил мне в голову. Все сделалось
каким-то размытым, мне вдруг показалось, что узлы галстуков некоторых из моих
собратьев-«пингвинов» далеки от совершенства. То есть не вполне соответствуют
канонам, столь внятно изложенным у Эмили Пост. Или Вандербильт? Я не мог вспомнить,
у кого именно это являлось дурным тоном.
Мне снова стало не по себе, хотя на сей раз это, возможно,
не имело никакого отношения к исчезновению Мэнди, потенциальным угрозам,
исходящим от «антиклиента», претенциозности «хой аристой» или даже к тайне отношения
Джен ко мне. Дело было даже не в уровне сахара в крови. Дело обстояло гораздо
проще.
Я был один как перст.
Никому не нравится быть выставленным напоказ. Как маленькая
стайка чучел антилоп, таращившихся на меня через помещение невидящими глазами,
я тоже социальное животное. А здесь я стоял в смокинге, держа подарочный пакет
и пустой бокал из-под апельсинового сока, чувствуя себя неприкаянным среди
множества людей, которых я не знал и инстинктивно не любил.
Где же Джен? Я подумал, может, позвонить ей, но пока мне
нечего было ей сообщить. Вечеринка ничем не отличалась от ей подобных.
Сейчас, пожалуй, я был бы рад хоть мельком увидеть того
лысого типа, атлета с погрузчика или футуристку. Прятаться, даже уносить ноги,
все интереснее, чем вот так торчать, как идиот, одному. Мне позарез требовалось
найти себе некое целенаправленное занятие.
Мимо пронесли еще один поднос с чем-то похожим на еду, и я
последовал за ним.
Поднос вывел меня по короткому холлу к космической секции музея.
Передо мной высился планетарий — огромный белый глобус на изогнутых ножках,
внушающий трепет, как инопланетный космический корабль. Однако, как это часто
бывает в музеях, я думал о еде и плелся за подносом. Перехватить одетого в
белое официанта мне не удавалось до тех пор, пока его не обступила маленькая
толпа таких же голодных гостей.
Поднос был покрыт экспериментальными суши, всяческими
вывертами вроде крохотных башенок из икры и разноцветных щупалец, короче
говоря, тем, чем питаются в природе реальные пингвины. Не могу сказать, чтобы в
этом воплощалась моя кулинарная мечта, но я схватил пару кругляшей, больше
всего похожих на простые рисовые шарики, и сунул один себе в рот. Внутри он тут
же взорвался чем-то солоноватым и рыбным: суши с сюрпризом. Но взрыв меня не
остановил, проглотив первый шарик, я взялся за второй.
Мой рот был набит битком, так что когда рядом со мной
неожиданно возник наш добрый лысый друг, я не смог даже вскрикнуть.
Глава 16
«Мрррф…» — вырвалось у меня с перепугу.
Он пробормотал что-то невнятное, скользнув по мне взглядом.
Я проглотил рисовый шарик практически целиком.
Он продолжал бормотать, и постепенно я сообразил, что он
говорит вовсе не со мной. У его рта маячил тонкий черный микрофончик, а
выражение лица было отсутствующим. Бугай разговаривал по телефону с помощью
гарнитуры и смотрел сквозь меня.
С осветленными волосами и в костюме «пингвина» я стал
невидим!
Я повернулся и сделал несколько шагов. Плотно сжатый комок
страха в моем еще пустом желудке медленно растворился, перестав угрожать
вытолкнуть назад проглоченный шарик суши. Я продвигался к планетарию, стараясь
идти ровно, пока не показалась висящая модель Сатурна размером с пляжный мяч.
Пригнувшись позади планеты, я сосчитал до десяти и стал
ждать, когда на виду появится его лысая башка, а с ним еще пять придурков или
громил с наушниками и хищными ухмылками. Но он не появился, и я решился
выглянуть.
Лысый стоял на том же самом месте, продолжая разговаривать
по телефону. Он не был «пингвином»; он был одет в черную униформу службы охраны
и буравил взглядом толпу, явно кого-то высматривая.
Меня.
Я улыбнулся. Маскировка Джен сработала. Он не связал нового
не-Хантера с похожим на скейтбордиста парнем, которого видел сегодня утром.
Однако мне подумалось, что пройти мимо него еще раз — значит
нахально искушать судьбу, и я осмотрелся, интересуясь, что да как в других
частях помещения. Передо мной, как в раскрытую пасть, вливался в планетарий
равномерный поток гостей, а над входом сообщалось, что состоится показ нового рекламного
ролика о шампуне, которым меня уже одарили. Пожалуй, это то, что надо:
во-первых, там темно, во-вторых, за привычным делом мне легче вернуть себе
ощущение крутизны. Следить за рекламными объявлениями — это как раз то, в чем я
мастак.
Я сделал глубокий вдох, вышел из-за висящей планеты и
решительно направился к планетарию, прихватив по пути бокал с шампанским,
реально чувствуя себя мегасуперсекретным агентом.
«Пунь-шам» оказался чудным, под стать своему названию.
Свет в зрительном зале планетария погас, спинки стульев были
откинуты, и мое тело погрузилось в громыхание музейной стереофонической
акустической системы. Над головой вспыхнули звезды, кристально ясные, как в
холодную ночь в горах.
Появился квадрат света, из глубин вселенной выдвинулся
гигантский телевизионный экран.
Клип начался в традиционной манере — модель под душем моет
голову шампунем, а потом, когда начинает одеваться, ее мгновенно высохшие
волосы рассыпаются пышным, сверкающим каскадом — переливаются так, как этого
можно добиться с помощью эффектов освещения. (Где-то на нижнем уровне рекламной
индустрии работают машины для преобразования кофе в световые эффекты.)
Потом появился приятель этой модели: действие рекламируемого
шампуня производит на него столь сильнее впечатление, что он путает слова и,
желая сказать: «…принимала душ?», произносит: «…помогала муж?»
В ответ она с улыбкой, такой же пустой, как эта шутка,
встряхивает волосами.
Дальше они входят в театр, и капельдинер с манерной
косичкой, потеряв дар речи от ее ослепительных волос, лепечет: «Я приворожу вас
на ваше тесто». (Видимо, вместо «Я провожу вас на ваше место».)
В награду он получает ту же пустую улыбку и очередной взмах
шелковистой гривы.
Наконец, они сидят в ресторане, и ее все еще не очухавшийся
спутник, вместо того чтобы заказать «вино и крабы», требует у официанта «кино и
жабы».
