– Я думаю, он им хорошо заплатил, – поерзав в неудобном гостиничном кресле и неопределенно пожав плечами, ответил Световой.
Колосков удивленно вскинул брови:
– Почему ты так думаешь?
– У Навродского, практически в один день, появилась новая машина и гараж, хотя раньше, будучи опером, из долгов не вылазил. Сам посуди, жена-домохозяйка, ребенок, больная теща и оклад с натягом две штуки… Конечно, может, дело в другом, но мне кажется, что все обстоит именно так.
– Ты говорил, что от одного из его соседей будет звонок, как только он появится дома?
– Да, я заплатил одному ханыге, – подтвердил Евгений. – Выходит, зря?
– Ничего не зря, – Колосков похлопал его по плечу. – Войдя к Филиппову в доверие, ты превзошел все наши ожидания.
Он выразительно посмотрел на Сметанина, все это время безучастно лежавшего на кровати с книгой в руках.
Сунув под подушку руку, тот извлек портмоне и, отсчитав десять стодолларовых купюр, протянул их Световому.
– Да вы что, мужики! – лицо опера залила краска. – Я же от всего сердца. Мразь если не в тюрьме, то в могиле…
– Бери, это аванс. Нам шеф специально выделил, – перебил его Сметанин. – Тем более ты какие-никакие расходы по нашему вопросу имеешь.
Дождавшись, когда милиционер уберет деньги в карман, вновь заговорил Колосков:
– Твой алкаш пусть звонит. Для нас это будет значить, что жена Филиппова осталась одна. Тебя она знает. Используя это, мы устроим там засаду.
Световой опешил.
– Кто это «мы»? – его лицо сделалось бледным. – Вот именно потому, что она меня знает, ни о какой засаде не может быть и речи.
– Не горячись, – вступил в разговор Сметанин, усевшись на кровати. – Все обстряпаем на высшем уровне, – он говорил быстро, пользуясь тем, что Световой еще не до конца осмыслил предложение Колоскова и находился в растерянности. – Мы устроим все так, как будто ты нас никогда не видел. Есть несколько безотказных и проверенных вариантов. Единственный недостаток любого из них в том, что мы тебя будем должны немного поколотить.
– А что мешает его взять прямо возле дома? – оправившись от шока, едва слышно спросил Световой.
В квартире надежнее и спокойней.
– Но его наши кроют, – не сдавался Световой.
– Правильно, – усмехнулся Сметанин. – Кто же от денег в наше время откажется?
* * *
Время близилось к полуночи, когда в дверь позвонили. Несмотря на то, что Антон ждал этого, внутри все похолодело.
Как было оговорено, он набрал на мобильном номер Навродского. Дождавшись, когда Геннадий ответит, несколько раз кашлянул в трубку и направился к двери.
Для начала закрыл пальцем «глазок». Выстрела не последовало. Только после этого он глянул через него. Перед дверями стоял сосед по площадке, семидесятилетний Зубов.
Алексей Петрович был очень худым, невысокого роста человеком. Несуразный вид его внешности придавал огромный, отливающий синевой нос. Видимо, пытаясь как-то сгладить этот недостаток, он носил пышные усы, которые от чрезмерного курения имели желто-бурый цвет и делали его лицо еще более смешным.
– Чего надо? – неприветливо поинтересовался Антон, не спеша открывать замок.
Он уже по совету Геннадия заходил к пьянчуге, но по причине явного перебора тот так и не сумел вразумительно ответить на его вопросы.
– Сосед, – донесся до слуха хриплый голос. – Поговорить надо.
Филиппов осторожно отрыл двери и, глянув на площадку ниже, впустил Зубова в коридор.
От гостя несло перегаром, луком и потом.
Непроизвольно Антон поморщился.
– Слушай, сосед. – Алексей Петрович вытер желтыми, прокуренными пальцами уголки рта и, покосившись на двери, словно опасаясь, что их могут подслушать, скороговоркой выпалил: – По твою душу мент приходил.
– Понятно, – вздохнул Антон, и, давая понять Зубову, чтобы тот проходил в комнату, приложил сотовый к уху. Навродский, как и договаривались, ждал.
– Ложная тревога, – Филиппов покосился вслед гостю. – Вернее, не совсем. Сосед пришел, говорит, мной милиция интересовалась. Узнаю все подробнее, перезвоню.
Отключившись, он прошел следом за Зубовым.
Петрович, растерянно озираясь, стоял посреди комнаты. Его заметно трясло.
– С похмелья мучаешься, – изобразив на лице сострадание, Антон, хлопнув его по плечу, указал на кресло.
– Есть маленько.
Подойдя к бару, Филиппов извлек из него бутылку «Таежной», чувствуя, что ханыга сейчас скажет что-то важное.
– Пришел, значит, еще в конце сентября, – начал дед, смачно зажевывая выпитое салатом, прихваченным Антоном на ночь. – Сказал, будто ты в розыске и, если появишься, я должен дать знать.
– Кем представился? – Антон напрягся. – Как выглядел?
– Как представился? – Зубов сделал удивленное лицо. – Милицией и представился, – говоря это, он покосился на початую бутылку, стоящую на журнальном столике.
Поняв его, Антон плеснул еще полстакана.
– Роста, – Зубов поднялся из кресла и показал рукой выше себя на голову. – Волосы светлые…
Он пожал плечами, давая понять, что к сказанному ему больше добавить нечего.
– По какому номеру вы должны были позвонить? – спросил Антон.
Зубов достал из кармана замусоленного пиджака скомканную бумажку.
– Деньги дал, – хитро посмотрев на Филиппова, продолжил старик.
– Я тебе больше дам, – Антон махнул рукой.
– Дело не в этом, – Зубов пожевал губами, – мог я, конечно, и звякнуть ему сейчас, да не такой я человек. По их милости шесть лет лямку на «пятерке» тянул. За это время многому научился. А этот мусор за две минуты разговора хотел из меня сексота сделать.
Он брезгливо поморщился, собираясь, по-видимому, продолжить рассказ о бурно проведенной молодости, но Антон не дал ему договорить:
– Ты пока, отец, пей, а я сейчас.
Пройдя на кухню и плотно притворив за собой двери, он позвонил Навродскому.
– Ты вот что сделай, – выслушав Филиппова, заговорил тот, – пусть дед прямо сейчас им звонит. Скажет, ты приехал и попросил у него две хозяйственные сумки. Вроде как вещи собираешь. Сам закройся и сиди жди, мы сейчас подъедем. Мне пока продиктуй номер телефона.
* * *
Закончив говорить с Филипповым, Навродский встал с постели и глянул на часы. Была половина первого ночи.
Заворочалась, что-то невнятно бормоча, жена.
Тяжело вздохнув, он отключил зарядное устройство от мобильника, стоявшего рядом с кроватью, и, взяв его с собой, побрел на кухню.
