– Чего стоишь? – прошипел Серенко и бросил ему капроновую флягу с водой, которую сторож нес для себя.
Едва поймав, Акутин прижал ее к груди.
Становилось теплее, и туман сгущался. Из-за этого Геннадий Леонидович сначала принял куст какой-то травы за вооруженного колумбийца и чуть не упал от неожиданности.
– Чего ты мечешься?! – услышал он недовольный голос Серенко.
Испугавшись, что коллеги сейчас догадаются о предательстве, затравленно озираясь, он засеменил в сторону тропы.
– Стой! – зло окликнул Пьянов. – Назад!
Вконец растерявшись, Геннадий Леонидович заметался, не зная, как поступить.
– Помоги! – окликнул его Серенко.
Бросив злополучную флягу, Акутин подбежал к Пьянову.
Взяв парня за руки и за ноги, его перенесли на циновку и посадили, прислонив спиной к стволу дерева. По безжизненному лицу, увязая в кровяных дорожках, полз здоровенный муравей.
Акутина стошнило. Желтая каша рванула из желудка так неожиданно, что он даже не успел отвернуть голову. Зловонная струя попала на грудь подростка.
– Ты чего? – опешил Нескромных.
Каким-то чудом он успел отпрянуть.
– Плохо! – простонал Акутин.
– Э-э, – озадаченно протянул Серенко. – Хватай его, Степа, и вперед. Совсем расклеился.
Они бросились в начинающиеся сразу за тропой заросли высокого тростника. Сверху обрушились потоки воды. Шум поднялся такой, что на какое-то мгновение все остановились.
– Все отлично! – подбодрил Нескромных, вытирая свободной рукой лицо. Правой он придерживал за локоть Акутина.
Двинулись дальше. Пройдя несколько десятков метров, повернули вдоль тропы. Идти толпой стало невозможно. Первым пошел Серенко. В руках у него было мачете. За ним – Нескромных, потом Акутин. Замыкал шествие вооруженный автоматом Пьянов.
Натыкаясь на корни деревьев, ударяясь головой о свисающие сверху лианы, Геннадий Леонидович механически передвигал ноги, теряясь в догадках, почему им дали уйти.
Шли около получаса. Иногда делали остановки, прислушиваясь к звукам. Серенко опасался, что вскоре пойдут первые обозы. Толстый слой листвы скрадывал их шаги, однако то и дело взлетающие на пути птицы выдавали передвижение людей.
Постепенно Акутин пришел в себя. Через километр ему вручили флягу и узелок с почерствевшими лепешками. Заросли кустарника закончились, и они оказались в настоящем тропическом лесу. Повсюду были видны лишь стволы деревьев, увитые лианами и корнями паразитирующих на них растений, стремившихся пробиться к солнцу. Над увешанным красными цветами кустом зависла пара колибри с длинными, причудливыми клювами. Вверху метались странные, похожие на белок существа. Между лап у них было нечто вроде перепонок, благодаря которым они стремительно планировали с ветки на ветку.
– Что это? – удивился Серенко, задрав голову.
– Белки-летяги, – пояснил, проследив за его взглядом, Нескромных. – А вон обезьяны, – указал он на размытые силуэты нескольких приматов.
Неожиданно, словно из-под земли, перед ними возникли три бородатых и косматых мужчины. В шляпах, с повязанными на шеях платками грязно-зеленого цвета, они с нескрываемым презрением и ненавистью смотрели на беглецов.
Сзади Акутина раздался лязг затворной рамы. Догадавшись, что Пьянов собирается стрелять, он рухнул на землю, закрыв голову руками и зажмурив глаза. Но выстрела не последовало. Сухой щелчок и дружный смех партизан заставили Геннадия Леонидовича приподняться и посмотреть назад.
Пьянов удивленно крутил в руках автомат, пытаясь понять, почему он не выстрелил. Один из колумбийцев неторопливой походкой подошел к нему и, отстегнув магазин, поднес к глазам незадачливого химика.
– Не заряжен? – простонал тот, готовый расплакаться.
В тот же момент бородач двинул ему кулаком в челюсть. Взмахнув руками, Пьянов полетел на спину, ударившись о ствол дерева. Еще удар – и он со стоном опустился сначала на корточки, потом завалился на бок.
За спиной послышалась возня и вскрики. Акутин обернулся. Оставшиеся двое партизан били Нескромных и Серенко.
Боясь пошевелиться, он не сводил взгляда со сцены расправы над своими коллегами.
«Где же Андрес? – ужаснулся он. – Вдруг эти люди не знают, что я свой?»
Он непроизвольно хмыкнул от собственного определения своего положения.
Над головой раздался шорох. Кто-то, схватив его за шиворот, потянул вверх. Быстро перебирая руками и ногами, Акутин поднялся и тут же увидел улыбающееся лицо Андреса.
– Ты был прав, – Андрес отряхнул с его плеча какое-то насекомое и по-барски, унизительно пошлепал по щеке: – Молодец!
– Сука!
– Вот это да! – раздался хор голосов остальных беглецов. Причем они скорее не произнесли это, а простонали. Все лежали, скорчившись на земле, наблюдая за Акутиным и колумбийцем.
– Это вы суки, – Андрес зло сплюнул себе под ноги. – Вы убили нашего товарища, совсем еще ребенка!
Он сделал жест рукой, напоминающий тот, каким обычно пытаются подозвать официанта. Рядом возник молодой парень с черной бородой. Густые, слегка вьющиеся волосы спадали почти на самые плечи.
Андрес стал что-то быстро говорить, показывая в сторону Пьянова. Парень, глядя на ученого, медленно кивал головой. Почувствовав недоброе, Федор Иванович побледнел. Перепачканное кровью и грязью лицо стало белым, как лист бумаги.
Отчего-то именно по изменениям во внешности Пьянова, а точнее, по какой-то странной перемене во взгляде, ставшем отрешенным и чужим, Акутин догадался, что этот человек скоро умрет.
Между тем боевики заставили Серенко и Нескромных подняться. Парень подошел к Пьянову. Вместе с тем боевиком, который избивал ученого, они быстро связали его по рукам и ногам. Затем один из них вынул из автомата шомпол. Второй с силой придавил голову несчастного ступней к земле. Еще мгновение – и дикий, нечеловеческий крик, переходящий в бульканье, разнесся по окрестностям. Палач хладнокровно вогнал шомпол сначала в правый, а затем в левый глаз. Пьянов вдруг затих. До слуха донесся звук, похожий на тот, что бывает, когда разрывают пополам апельсин. Акутин зашатался. Ноги стали ватными. Он попытался отвести взгляд в сторону, но Андрес схватил его за подбородок и вынудил смотреть. Федор Иванович теперь не кричал, а лишь вскрикивал в такт сердцебиению. Изуверы на этом не остановились. Покончив с глазами, они взялись за его уши. Через несколько минут все было кончено. Отойдя в сторону от лежащего на спине Пьянова, палач протирал шомпол сорванным пучком травы. Второй вернулся к своим товарищам.
– Он не умрет быстро, – Андрес развернулся к Серенко и Нескромных. – Его будут медленно есть животные. Вам стоит подумать. Ведь убивали все вместе. Если бы не было попытки бежать, он был бы жив.
