– Я не могу этого сделать. – Она отчаянно замотала головой.
– Почему? – Он зло сплюнул прямо на пол.
– Я не видела этого своими глазами, – выдавила она из себя, чувствуя, как внутри все леденеет.
– Но ведь совсем недавно ты сама мне все рассказала! – взревел он.
– Только трупы…
Она не услышала своего голоса. Но чеченец понял ее:
– Разве этого мало?
– Но ведь…
Договорить он ей не дал:
– Акболат!
В тот же момент массивные двери распахнулись, и в них с трудом протиснулся огромных размеров кавказец. От одного его вида у Даши помутнело в глазах. Он походил на шкаф, обтянутый камуфлированной тканью. Холодный взгляд, дугообразные брови, искривленный, словно у боксера, нос. Акболат был лысый. Бритая голова блестела, а нижнюю часть лица покрывала густая щетина.
– Что, командир? – Акболат уставился на Паду взглядом преданной и готовой на все собачонки, никак не вязавшимся с его габаритами и мощью.
– Режь ее горло. – Паду отступил на шаг назад, словно опасаясь, что брызги крови попадут ему на одежду.
Акболат вынул из висевших на поясе ножен огромный кинжал. Взгляд его потемнел.
Даша была сейчас согласна на все, но ее охватило такое оцепенение, что она не могла даже шевельнуться. Во рту пересохло, а мышцы, отвечающие за речь, свело судорогой. В голове пронеслось столько, что она даже представить раньше не могла, что мозг может так работать. Нет, как пишут в книжках, вся жизнь перед глазами не пролетела. Просто она подумала о матери, которая никогда не узнает, где и как умерла ее глупая дочь, о своем операторе и водителе, их детях, о том, как тяжело придется вдовам, успела пожалеть, что сама не успела завести ребенка…
Акболат сделал два шага и навис над Дашей. Она затряслась, а в голове заметался звон.
Тем временем палач схватил ее своей огромной ручищей за шею и в мгновение ока поставил на четвереньки. Даша не успела опомниться, как он, не церемонясь, вцепился в волосы и завернул голову назад. Из глаз брызнули слезы.
Она пыталась выдавить из себя, что согласна, но вместо этого изо рта, по подбородку, лишь потекла слюна.
«Это конец!» – с ужасом подумала Даша. Свет в глазах померк, пол стал снова проваливаться, уходить куда-то в сторону, руки подогнулись, и она полетела в бездну.
«Так вот она какая, смерть», – мелькнула последняя мысль, и наступило умиротворение…
Даша долго ничего не могла понять. Она лежала, словно резиновая кукла. Над ней стоял какой-то человек.
«Наверное, сон», – подумала она и тут же все вспомнила. Ее словно ударило током. Она резко села. Пол качнулся, а светлые прямоугольники окошек медленно поплыли.
– Я даю тебе последний шанс, – раздался голос Паду.
Даша не видела ничего, кроме Акболата. Чеченец стоял, сложив на груди руки, и задумчиво глядел на нее. В его глазах была пугающая пустота и безразличие. Она пыталась, но не могла отвести от него взгляд.
– Я сделаю все, что скажете! – Боясь, что ее могут не услышать или неправильно понять, Даша для верности закивала головой, одновременно ощутив боль в шее от «массажа» Акболата.
Вместе с даром речи к ней вернулась способность управлять собой. Она посмотрела на Паду.
– Вот и хорошо. – Выражение лица бандита не изменилось. – Сколько хочешь за свою работу?
– Ничего не надо. – Она потрогала горло, словно пытаясь убедиться, что там нет чудовищного разреза.
– Ладно, мы обсудим этот вопрос позже. – Паду вздохнул. – Тебе надо переодеться.
Только сейчас Даша увидела под собой лужу мочи и ужаснулась. Ей стало стыдно. Она даже не заметила, как это произошло.
– Сейчас мы выпустим тебя. Не вздумай бежать. Вокруг лес и болота, а у нас твои друзья. Мы сразу убьем их и уйдем отсюда. – Задумчиво глядя на Дашу, Паду потер подбородок рукой. – Будешь выполнять женский работа.
– Это что, вы все меня одну?! – ужаснулась она, решив, что ее собираются сделать наложницей этого отряда отморозков.
– Ты не это подумала. – Паду повеселел. – Готовить, мыть посуда…
Даша с трудом встала и оперлась рукой на стену. Ноги тряслись.
«Совсем как старуха», – мелькнула мысль.
– Пошли, – кивком показал на двери Акболат.
Оказавшись на улице, она вновь почувствовала головокружение. Вечерело. Лениво, словно зевая, стрекотали кузнечики. Бездонное небо напоминало огромную, перевернутую вверх дном розовую чашу. Словно кто-то накрыл ей этот кусочек леса вместе с несколькими домами и сараем, отделив его от остального мира в надежде, что поселившееся здесь зло не расползется дальше.
Остывающий воздух успокаивал запахом полыни и хвои. Несмотря на трагизм ситуации, Даша на какое-то мгновенье испытала необъяснимый восторг. Она словно заново родилась. Однако это быстро прошло. Можно сказать, мелькнуло, оставив в душе тоску и унынье.
Не обращая внимания на полчища комаров, от укусов которых у нее горело лицо, она шатающейся походкой направилась вслед за Паду. Сзади, громко сопя, шел Акболат. Ей снова было страшно. Казалось, что чеченцы попросту обманули ее.
Они дошли до дома, где с ней первый раз говорил Паду. Она заметила за оградой крышу какой-то машины. Перед крыльцом стояли четверо незнакомых мужчин. В отличие от обитателей хутора, они были не в камуфляже, а в гражданской одежде. Два русских, рыжеволосый кавказец и представитель Средней Азии. За время работы Даша научилась отличать даже корейцев от китайцев. Позади – Лесник и Кэмэл.
То, что она в руках интернациональной террористической группы, сомнений не было. Об этом говорило и требование Паду. Предложенная работа носила явно политический характер и преследовала цель дискредитировать российское руководство в глазах мирового сообщества. Если на фоне последних событий Даша действительно сделает такой репортаж, это будет «бомбой». Нужно было как-то выходить из положения.
– Иди в дом. – Акболат больно толкнул ее между лопаток.
Ощущая на себе взгляды восьмерых мужчин, она поднялась по скрипучим, рассохшимся ступенькам крыльца, взялась за ржавую ручку и потянула дверь на себя. Раздался скрип, от которого по спине снова пробежали мурашки. Она боялась обернуться. Ей опять стало казаться, что сейчас вся эта свора войдет следом и устроит оргию. Она вспомнила о мокрых джинсах и юркнула внутрь.
В доме было сумрачно. Можно сказать, темно. Стоял запах жареного лука, немытых тел, носков и плесени.
Она прислушалась. Следом никто не поднимался. Лишь раздавались приглушенные голоса. Огляделась по сторонам. С момента ее первого посещения этой клоаки ничего не изменилось. Даже стало еще хуже. На столе по-прежнему громоздилась гора посуды, которую представляли в основном железные тарелки, алюминиевые кружки, несколько открытых банок рыбных консервов и сковорода. В углу, прямо на полу, – ворох одежды. Она ужаснулась. Наверняка ей придется все это перестирывать. К горлу подступил тошнотворный комок, а на глаза навернулись слезы. Она почти никогда не делала это вручную. У нее были изящные ручки с длинными пальцами и нежной кожей.
