Я заговорил на эту тему позже, когда мы остались наедине с
Москитом.
— Мос, ты видел, что произошло?
Поздним вечером мы бродили по Чайнатауну. Из ресторанных
кухонь доносилось громыхание посуды, густой дым жарки стлался по узким улочкам,
и хотя металлические двери рыбных магазинов были уже опущены, соленый запах
потрохов все еще витал в воздухе.
Сейчас вечерами стало спокойно — с тех пор, как для
пешеходов ввели комендантский час. Мы с Мосом, правда, всегда игнорировали его,
так что казалось, будто город принадлежит исключительно нам.
— Видел что?
Моc изогнул шею, пытаясь заглянуть в проулок, мимо которого
мы только что прошли.
— Нет, не здесь. — С того дня с моими псами я даже
мельком не заглядывал в проулки. — У Перл. Когда она показала мне рифф.
Руки непроизвольно поднялись в гитарную позицию, пальцы
запорхали; теперь эти движения намертво врезались в память. Жаль, слишком
поздно, чтобы избавить от унижения.
— Тот, с которым у тебя были проблемы? Ну и что с ним?
— Ты видел, как Перл играла?
Он нахмурился, его пальцы тоже забегали по невидимым
струнам.
— Так, как его нужно было играть.
Я застонал.
— Нет, Мос, не как она играла. То, что она вообще
сыграла его, когда у меня возникли трудности!
— А-а-а…
Он подождал, когда мимо проехал мусоровоз, скрипя и треща.
По какой-то причине к задней его части прицепились шесть парней вместо обычных
двух-трех. Они настороженно разглядывали нас, пока мусоровоз не скрылся с глаз.
— Да, она чертовски хорошо это умеет. Ты не знал?
— Черт, нет. Когда она научилась?
— Задолго до того, как мы встретили ее. — Он
рассмеялся. — Ты никогда не замечал, как движутся ее руки, когда она
объясняет аккорды? — Его левая рука изогнулась в воздухе. — И я
рассказывал тебе, что она узнала «Страт» одновременно со мной.
— Но…
— И все то, что лежит у нее в комнате: флейта, губные
гармоники, ручные барабаны. Она играет на всем этом, Захлер.
Это правда, в комнате Перл много инструментов. И время от
времени она берет один какой-нибудь и играет на нем, просто в виде прикола.
— Но я никогда не замечал никаких гитар.
Он пожал плечами.
— Она держит их под кроватью. Я думал, ты знаешь.
Я опустил взгляд и ударил ногой пожарный гидрант на обочине.
Он лязгнул, и я отпрыгнул, вспомнив, что стараюсь больше не иметь дел с
гидрантами.
— И это не беспокоит тебя?
— Беспокоит меня? С какой стати? Пока я играю на «Страте»,
пусть держит их хоть на чердаке.
— Да не в том дело. Тебя не беспокоит, что вроде бы я
наш гитарист, хотя не играю на гитаре даже так хорошо, как наш клавишник?
— Ну и что? Она музыкальный гений.
Я застонал. Иногда Москит ведет себя как настоящий «тормоз».
— Ну, разве не логично, что нашим вторым гитаристом
должен быть «музыкальный гений», а не я?
Он остановился и повернулся ко мне.
— Но, Захлер, это не поможет. Ты-то ведь не играешь на
клавишах.
— А-а-а-а! Я не то имел в виду!
Мос вздохнул и вскинул руки.
— Послушай, Захлер, я знаю, она играет на гитаре лучше
тебя. И понимает большой рифф лучше меня. И это относится ко всему остальному в
музыке. Она, скорее всего, барабанит лучше многих барабанщиков… хотя вряд ли
лучше Аланы Рей. Но, как я уже сказал, она музыкальный гений. Не расстраивайся.
Мы с ней говорили о тебе, и у Перл уже есть план.
— Говорили обо мне? План?
— Конечно. У Перл всегда есть план — вот почему она
босс. — Он улыбнулся. — Я покончил с этим. Почему бы тебе не сделать
то же самое?
— Почему бы мне не покончить с этим? — Я стоял,
тяжело дыша, сгибая и разгибая пальцы, сгорая от желания схватить кого-нибудь
за горло и придушить. — Ты сам покончил с этим всего две недели назад, и
то лишь потому, что балдеешь от этой ее обкуренной подруги!
Он вытаращился на меня, я на него. Это была одна из тех
вещей, которые по-настоящему осознаешь, лишь когда выпалишь их. Однако сейчас я
отчетливо понимал, что был прав. Единственная причина, почему Мос в последнее
время вел себя так глупо, состояла в том, что Минерва включила у него в мозгу
кнопку сброса.
Я уже говорил Мосу, что думаю о ней. Она наркоманка, или
бывшая наркоманка, или вот-вот собиралась стать наркоманкой, и это были далеко
не все скверные новости. Даже не считая того, как сильно она растревожила Алану
Рей во время первой репетиции, эти ее темные очки и странное пение выглядели
совершенно паранормально.
Я не говорю, что она плохая певица, просто мне нравятся
песни со словами. И я предпочитаю держаться подальше от худых, бледных цыпочек
с жилистыми руками.
— Мин не наркоманка, — сказал он.
— Правда? Откуда тебе это известно?
Он развел руками.
— А откуда тебе известно, что она наркоманка?
— Послушай, я не знаю, кто она такая. — Я
прищурился. — Знаю лишь, что ее отпускают лишь на два часа в неделю! Вот
почему мы репетируем в воскресенье утром. И вот почему эти двое тут же мчатся
обратно в Бруклин. Потому что время кончается.
Мос нахмурился.
— По правде говоря, не знаю, с чем это связано. —
Он повернулся и зашагал дальше с таким видом, как будто я только что вовсе и не
орал на него. — Думаю, Перл предпочитает держать Минерву при себе. Они
дружат с раннего детства, и Мин, типа… хрупкая.
Я фыркнул. Может, наркоманов и не трудно свалить с ног, но
они уж какие угодно, только не хрупкие. Их души похожи на старые кожаные туфли
на стальной подошве; и примерно то же можно сказать об их способности дружить.
Из рыбного магазина на другой стороне улицы на нас глазел
крупный азиатский парень с бейсбольной битой в руке. Я помахал ему и улыбнулся.
Он кивнул, отступил назад и выбросил полное ведро использованного льда,
рассыпавшегося по асфальту и тут же начавшего таять. Кусочки льда поблескивали
в свете уличных фонарей, и, наступая на них, я чувствовал, как они хрустят под
ногами.
«Дурацкая Перл. Дурацкий Моc. Дурацкая гитара».
На фоне асфальта лед выглядел черным. Говорят, если черную
воду очень быстро сунуть в морозильник, она не испарится, а замерзнет и
получится черный лед. Конечно, никто никогда не объяснял, зачем вообще тебе
такая штука может понадобиться в холодильнике. Идя следом за Мосом, я
постарался обойти этот гидрант, хотя он и был прикрыт специальным колпаком,
чтобы до него не могли добраться дети.
