— Но… это же не взаправду? — спросила Перл.
— Взаправду. У вас есть час. — Астор Михаэле
взглянул на часы. — Неплохая мотивация?
Некоторое время мы сидели в молчании, увеличенные фотографии
крыс таращились на нас. В комнате витало чувство вины, как если бы мы вместе
совершили какое-то ужасное преступление.
— Может, это такая ирония? — спросила Алана Рей.
— Ммм… Не думаю, — ответила Перл.
— Дерьмо! — сказал Мос — Что будем делать?
Перл, внезапно рассердившись, повернулась к нам с Мосом.
— Я знала, что мы должны придумать название, пока нас
было трое, еще на первой репетиции. Теперь все гораздо сложнее!
— Эй, послушай! — Я вскинул руки. — В тот
день я предложил, чтобы мы назвали себя «Б-секции». Чем плохо? — Мос и
Перл просто неотрывно смотрели на меня в упор. — Что? Не помните?
«Б-секции»?
Перл перевела взгляд на Моса и снова на меня.
— Да, помню. Но мне было неприятно объяснять, что
названия групп, базирующиеся на музыкальных терминах, — все эти
«Фа-диезы», «Обертоны», «Магнитофонные ленты», — в сущности, какие-то
увечные, ни о чем не говорящие.
Мос пожал плечами.
— А я просто подумал, что ты шутишь, Захлер. В
особенности во множественном числе. Глупо.
— Во множественном?
— Ну да. С добавочным «и» на конце. Как будто мы
какая-то группа пятидесятых типа «Роккетс»
[47]
или чего-то в
этом роде.
Минерва захихикала.
— «Роккетс» — это кордебалет, Мос. У них длинные,
вкусные ноги.
Ладно, может, она еще не совсем нормальная.
— Не важно, — сказал Мос. — Я не хочу быть
группой во множественном числе. Потому что если мы «Б-секции», то, что такое
каждый из нас? Б-секция? Привет, я Б-секция. Вместе я и мои друзья — много
Б-секций.
Минерва снова захихикала, а я сказал:
— Знаешь, Мос, что угодно звучит глупо, если говорить
это много раз подряд. Какую замечательную идею ты предлагаешь?
— Не знаю. Что угодно конкретное, лишь бы не во
множественном числе. — Он пнул ногой стол Астора Михаэлса перед
собой. — Например, «Стол».
— «Стол»? — простонал я. — Это же просто
гениальное название группы, Мос. Гораздо лучше чем «Б-секции». Давайте
поднимемся наверх и заявим, что хотим быть «Столом».
Мос закатил глаза.
— Это же просто пример, Захлер.
Я снова обмяк на кожаной кушетке. Я хорошо представлял себе,
что будет дальше. Классический Мос-вето. Всякий раз, когда мы решали, какое
кино смотреть, Мос никогда ничего не предлагал, это должен был делать я, а он
лишь говорил: «Нет», «Не интересно», «Мура», «Это мы видели», «Субтитры
плохие»…
Перл наклонилась вперед.
— Ладно, ребята, не стоит паниковать.
— «Паника»! — воскликнул я. — Мы можем
называться «Паника»!
— Уж лучше быть «Столом», — пробормотал Мос.
— Перестаньте! — сказала Перл. — Одно
предложение за раз. Недели две назад у меня возникла одна идея.
Мос стремил на нее свой типичный вето-взгляд.
— И что это?
— Как насчет «Безумие против здравомыслия»?
— Перл, дорогая, — заговорила Минерва. — Тебе
не кажется, что это, типа… подчеркнуто?
Она смотрела на Алану Рей, не замечая, что все остальные
смотрят на нее.
— Это не о нас, — ответила Перл. — Это обо
всем том диком, что происходит вокруг. Типа черной воды, кризиса санитарии,
волны преступлений. Типа той безумной женщины, которая выбросила «Стратокастер»
на меня и Моса… именно так и возникла наша группа.
— Ну, не знаю, — сказал Мос. — «Безумие
против здравомыслия». На мой вкус, чересчур вычурно.
Счет два — один в пользу Моса-вето.
Я пытался что-нибудь придумать, отдельные слова и фразы
крутились в голове, но Перл была права: чем дольше силишься поймать удачное
название, тем дальше оно ускользает от тебя. Чем глубже музыка проникла в
сознание, тем невозможнее становится описать ее в двух-трех словах.
Молчание нарушил пронзительный визг демонстрационной записи
какой-то метал-группы, загрохотавшей по всему офисному зданию. Казалось,
стальные стены сейфа сдвигаются, воздух становится все более спертым. Я
вообразил картину: Астор Михаэле захлопывает дверь, и мы остаемся тут
придумывать название группы, пока у нас не кончится кислород.
Я вспомнил о грохоте и ударах в здании на Шестнадцатой
улице, где мы репетировали, и подумал, все ли тамошние группы имеют названия.
Сколько всего групп в мире? Тысячи? Миллионы?
Подняв взгляд на стоящие вдоль стены сейфы, я подумал: а
может, нам всем просто присвоить номера?
— Почему бы просто не взять что-то совсем
простое? — предложил я. — Скажем… «Одиннадцать»?
— «Одиннадцать»? — тут же среагировал Мос. —
Это потрясающе, Захлер. Но «Стол» все равно лучше.
Минерва вздохнула.
— С «Безумием против здравомыслия» вот еще какая проблема:
это название ложно по существу, учитывая, как у нас, типа, обстоит дело со
здравомыслием.
— Это, конечно, чистое здравомыслие — заставлять нас
таким образом подбирать название группы, — заявила Перл, сердито глядя на
фотографии крыс.
— Такого рода ультиматум — это вообще-то обычная
практика компаний звукозаписи? — спросила Алана Рей.
— Нет, — ответил я. — Это совершенно
паранормально.
Глаза Перл вспыхнули.
— Эй, Захлер, может, нам стоит назвать себя
«Паранормалы»?
— Опять множественное число, — сказал Мос. —
Вы что, ребята, не въезжаете насчет того, что множественное число не годится?
— Ой, да отстань ты со своим множественным
числом! — воскликнул Перл. — Пусть будет «Паранормальная», если тебя
так на этом зациклило.
— Слово «Паранормальная» может иметь два смысла, —
произнесла Алана Рей.
Мы уставились на нее. В тех редких случаях, когда Алана Рей
открывала рот, все внимательно слушали.
— Приставка «пара-» может означать «близко,
рядом», — продолжала она. — Типа параюристы
[48]
и
парамедики,
[49]
которые помогают, то есть работают рядом с
юристами и врачами. Но это также может означать и «против, от», типа тент
[50]
от солнца и парадокс, то есть противоречивое высказывание.
