— Опять они, — сказал Кэл.
— Но это знание, похоже, не полностью потеряно. —
Доктор Проликс посмотрела на Минерву. — Где ты живешь, дитя?
— Ммм… В Борумхилле.
Доктор кивнула.
— Там похоронены некоторые старые семьи.
— Похоронены? — переспросила Минерва.
У меня отвисла челюсть.
— Вы хотите сказать, что, типа, мы поем песни, которые
придумали мертвецы?
— Блестящая идея, Захлер, — сказал Кэл. —
Послушайте, доктор Проликс, это просто называется принимать желаемое за
действительное. Даже если Дозор когда-то давным-давно знал, как вызывать
червей, эта информация утеряна, сгорела на столбах инквизиции. С какой стати
она должна сохраняться, дожидаясь, пока кто-то спустится в подвал, в
особенности здесь, в Новом Свете?
— Не знаю, Кэл.
Он покачал головой.
— Мы видели это один-единственный раз, и тот
эксперимент едва ли можно назвать управляемым. Больше похоже на совпадение.
Враг любит кормиться, когда собирается большая толпа, типа недавних волнений в
Праге.
Доктор Проликс какое-то время молчала, и я немного
расслабился. Может, они поставят крест на всей этой истории с Минервой и просто
отвезут нас обратно в Нью-Джерси. Мы находились здесь всего полчаса, солнце еще
светит ярко…
— Нет, — сказала Алана Рей. — Это было не
совпадение.
Все посмотрели на нее. Она содрогнулась, трижды дотронулась
до груди и ткнула дрожащим пальцем в доктора Проликс.
— Я могу видеть некоторые вещи. У меня неврологическое
заболевание, которое может вызывать болезненные пристрастия, утрату контроля
над моторикой и галлюцинации. Но иногда это не галлюцинации, мне кажется, а
реальность, которая складывается из узоров вещей. Я могу видеть музыку, и я
часто видела, как происходили некоторые вещи во время наших репетиций, и когда
играла «Армия Морганы»…
— «Армия Морганы»? — спросила Ласи. — Это у
них гитарист инфицирован?
— Самой Морганой, — ответил Кэл.
— Но не их певица. — Алана Рей дернула головой,
указывая на Минерву. — Вот почему мы сделали зверя реальным, не они.
«Чудесно, — подумал я. — В Нью-Йорке тысяча групп,
но я, конечно, должен был оказаться в той, которая способна вызывать монстров».
— Алана Рей права. — Перл шагнула вперед и
остановилась прямо перед красной линией. — И это не только Минерва. Все в
новом звуке в той или иной степени сталкивались с этим. — Она посмотрела
на Кэла. — Ты всегда говоришь, как природа хранит вещи: в наших генах, в
болезнях, которые мы разносим, даже в наших домашних животных. Все, что нам
нужно для борьбы с червями, есть вокруг нас. Может, и музыка часть этого.
— Музыка? — сказал Кэл. — Музыка не биология.
— Да, Перл, — вмешался в разговор я. — Мы
говорим не о какой-то природной силе. Мы говорим о нас.
Она покачала головой.
— Лично я говорю о том, что происходит, когда тысяча
людей собираются в одном месте, и движутся вместе, и сосредотачиваются на одном
и том же ритме, и произносят одинаковые слова, и изгибаются и поворачиваются в
унисон. Я говорю о Тадж-Махале человеческих ритуалов: огромная толпа, находящаяся
на грани, ждущая, когда прозвучит одна-единственная нота. Эта магия неодолима,
даже если ты случайно родился гигантским червем.
— Другими словами, музыка тоже биология, — Минерва
улыбнулась. — Расспроси об этом Астора Михаэлса, Кэл.
Он закатил глаза.
— И мертвецы писали ваши стихи?
— Я не знаю, откуда Мин взяла слова, — сказала
Перл. — Может, они побочный результат самой болезни или Мин просто
вообразила, что они исходят от стен. А может, они на самом деле бессмыслица и в
расчет нужно принимать только мелодии. Но они работают.
Алана Рей кивнула.
— Они заставляют воздух дрожать.
— Они то, что, как мне казалось, мы утратили, —
мягко сказала доктор Проликс. — Мы не можем сражаться с теми, кого не в
состоянии найти. Но если мы сумеем вызывать червей в место по нашему выбору,
эта война может оказаться намного короче.
— Может, это все же управляемый эксперимент,
Кэл, — сказала Ласи, — Немного науки, немного искусства.
Он пробежал взглядом по лицам и вздохнул.
— Вы босс, доктор. Как только их гитаристу станет
лучше, я все организую.
— Эй, постой! — воскликнул я. — Ты же не
хочешь сказать, что нам придется играть эти песни снова?
Минерва захихикала.
— Давайте устроим настоящее шоу!
АЛАНА РЕЙ
Мы расположились в старом амфитеатре парка Ист-ривер.
В окружении рассыпающегося, покрытого граффити бетона,
сквозь трещины в котором пробивалась густая трава, возникало ощущение, будто
мир пришел к концу давным-давно. Это место было заброшено задолго до кризиса
санитарии, но наглядно демонстрировало, как будет выглядеть весь Манхэттен
спустя несколько лет: ничего, кроме развалин и сорной травы.
Вдоль одного края парка тянулась пустая скоростная
магистраль ФДР,
[65]
за ней раскинулся весь город, странно
притихший. Можно было разглядеть лишь редкие движения в обращенных к нам окнах
— слабую пульсацию жизни.
Ангелы Ночного Дозора трудились не покладая рук, доставляя
нам все, что мы просили, опустошая магазины Мидтауна
[66]
в
поисках нужного оборудования и инструментов. Мне они принесли новую, с
иголочки, барабанную установку Ludwig и комплект тарелок. Однако Кэл хотел
иметь управляемый эксперимент и настаивал, чтобы различий с нашим первым
выступлением было как можно меньше. Поэтому Ласи, три других ангела и я
отправились в скобяную лавку в Ист-Виллидж,
[67]
торопясь
закончить нашу поездку до того, как сядет солнце.
Все окна были разбиты, и ангелы без колебаний проникли
внутрь сквозь них. Мои кеды заносило на битом стекле; внутри было темно, и я
ничего не видела. Постепенно, однако, глаза привыкли, и я разглядела почти
пустые полки, практически все разграблено.
Ангелы отправились на поиски, а я стояла у разбитого окна,
боясь шагнуть из солнечного света в темноту внутри, прислушиваясь к чему-то или
кому-то, прячущемуся среди остатков разграбления. Одной оставаться на улице,
однако, тоже не хотелось.
