Потом вступила Минерва, завыла свои бессмысленные слоги, и
поле зрения передо мной замерцало; это было похоже на огни фейерверка, падающие
в воздухе, словно ветки плакучей ивы.
Что-то пробежало по толпе, внезапная волна движения, и на
один ужасный момент у меня мелькнула мысль; а что, если наши чары разрушились?
Однако армия оборванцев не кинулась на нас; вместо этого вся их огромная масса
повернулась как единое целое — словно стая птиц.
На мгновение показалось, что инферны танцуют… но это было
что-то намного лучшее. Или худшее, в зависимости от того, чем все обернется.
Наконец-то земля начала содрогаться.
Они были наготове. Они почувствовали запах: ненавистный
червь поднимался к поверхности. В своем уме они были или нет, паразит внутри
каждого узнал запах своего естественного врага.
Грохот нарастал, и я еще больше убыстрила темп.
Червь прорвался наружу ровно в тот момент, когда мы хором
затянули первый припев. Он раскидывал землю и черную воду, несколько тел
взлетели в воздух. Но это были инферны, а не какие-нибудь несведущие ребята из
ночного клуба, и толпа не запаниковала и не побежала. Они со всех сторон
набросились на монстра, разрывая его пульсирующие бока когтями и зубами.
Ангелы тоже не сидели без дела. Они выскакивали из-за
деревьев, падали с крыши амфитеатра, на ходу выхватывая мечи. Врывались в толпу
и сражались бок о бок с инфернами. Огромный червь вопил и извивался.
А мы все продолжали играть. Покончив с песнями, мы без
остановки перешли к синглу. Пространство вокруг изменилось. Голос Минервы
выглядел по-новому — как сверкающие линии силы, связывающие ангелов и инфернов
в единое мощное целое. Низкие, громоподобные ноты Захлера щупальцами тянулись
вниз, стягивая, закрывая под врагом разверстую землю, не давая ему возможности
покинуть поверхность. Я чувствовала ход схватки всем телом, барабанные палочки
мелькали, словно мечи внизу.
Прошла, казалось, целая вечность, и музыка наконец смолкла,
ее мощный механизм «выпустил пар». Мы, все пятеро, были совершенно без сил.
Я перевела взгляд в парк.
Инферны разорвали червя на огромные куски и разбросали по
всему развороченному бетону. Эти куски все еще подергивались, как будто пытаясь
зарыться в землю.
Некоторые инферны рылись в останках, поедая их…
— И что теперь? — спросил Захлер, когда последние
отзвуки музыки смолкли.
Армия инфернов намного превышала толпу на нашем первом
выступлении; наверно, несколько тысяч их откликнулось на призыв нашей музыки и
смертные вопли червя.
В массе своей они по-прежнему выглядели голодными.
В стороне стояли ангелы, покрытые черной водой и кровью, и
нервно поглядывали на инфернов.
— Ребята! — закричала нам Ласи. — Продолжайте
играть!
Что мы и сделали.
Той ночью все вместе мы убили пять червей, играя до самого
рассвета.
Свет разливался по небу, розовые облака запылали оранжевым,
и, в конце концов, наша зловещая публика начала рассеиваться. Удовлетворенные
битвой, насытившие свой голод, инферны исчезали за деревьями, убегали в темные
проулки города.
Мы просто падали на сцене один за другим. Пальцы Захлера
кровоточили, и свою последнюю песню Минерва практически прохрипела. Даже ангелы
еле держались на ногах. Покрытые кровью, черной водой и ошметками студенистой
плоти, они дрожащими рукам очищали свои мечи.
Я скрючилась на бетоне, дрожа от предрассветного холода.
Руки болели, тело продолжало содрогаться в такт музыке, и мерцающие галлюцинации
искажали все, что я видела.
И все же я улыбалась. Примерно в середине концерта мой
моральный риск ускользнул во тьму.
И это ощущалось как нечто очень реальное.
MOC
Наши гастроли оказались очень изматывающими сами по себе.
Слишком много долгих автобусных переездов, почти каждую ночь
мы оказывались в новом городе, и в конце я возненавидел месяцами жить в отелях
и трейлерах. В большинстве отелей почти не осталось персонала — не было даже
простыней. Обслуживание номеров осталось в далеком прошлом.
Но мы делали это ради фанатов.
В каждом новом городе они приветствовали нас как героев,
проделывая пешком путь во много миль или тратя последние галлоны бензина, чтобы
приехать совсем уж издалека. Они привозили самодельное оружие и самодельное
спиртное, готовые сражаться с врагом и поучаствовать в тусовке, попеть вместе с
остальными — в общем, хорошо провести время. Местные ангелы, обычные люди, даже
дикие инферны собирались по ночам — все хотели увидеть наше выступление.
В конце концов, мы все же стали знаменитыми, пусть даже все
старые средства создания знаменитостей — телевидение, журналы, реклама в кино —
больше не существовали. Радио, правда, еще работало, десять тысяч мелких
станций, использующих солнечную энергию, так что все знали наши песни.
И знали наше название благодаря Перл, которая в конце концов
предложила два слова, прекрасно описывающие нас. Пусть даже с использованием
этого тупого множественного числа. Я хочу сказать, в единственном числе
название вообще не имеет смысла.
«Последний день»? Бросьте. Это так же плохо, как «Стол».
Поэтому вы, скорее всего, знаете, что происходило дальше.
Мы как безумные переезжали с места на место по всему миру,
из одного крупного города в другой, исполняя свое шоу снова и снова до тех пор,
пока местная популяция врага не оказывалась уничтожена. Потом мы совершали свой
знаменитый тур по району, играя в каждом маленьком городке, где были хотя бы в
отдалении замечены признаки червя, и даже в некоторых, где ничего такого
замечено не было. Для всех мы были просто популярными иностранцами. Одно хорошо
в том, чтобы петь на языке, который мертв на протяжении семи столетий: никто не
чувствует себя лишним.
В особенности черви.
Везде, куда приезжали мы и дюжина наших
телохранителей-суперменов, появлялся враг, призываемый из недр земли своим
древним голодом, неспособный воспротивиться искушению, исходящему от тысяч
покачивающихся в такт песням Минервы людей, таких же вкусных и манящих, как
запах жарящегося бекона по утрам.
Наши фанаты и ангелы убивали их до тех пор, пока у немногих
последних выживших хватило ума уйти обратно на глубину. Кризис начал медленно
спадать, обитавшие в недрах земли крысы вернулись в свои темные пещеры, унося
споры паразита. Спасибо, ребята, пока, до следующего раза.
Конечно, понадобилось время, чтобы ситуация нормализовалась.
Некоторые города пришлось отстраивать заново, и Ночной Дозор
долго еще разыскивал последних, не получивших лечения инфернов. Ангелы
обшаривали дикие местности в поисках тех, кого проклятие заставило вести
одинокое существование, находили их и исцеляли одного за другим, пока вампиры
снова не стали всего лишь созданиями из легенд. И потом сам Ночной Дозор снова
ушел в тень. Земля исцелялась — или, по крайней мере, так думали люди.
