— Плюс это на самом деле не песня, — добавила
она. — Больше похоже на гитарное соло, не ведущее никуда.
— Ничего себе… — прошептал я. — Похоже на
что?
— На гитарное соло, не ведущее никуда, — повторил
Захлер, кивая головой.
Я уставился на него.
— Я имею в виду, вы же хотите делать песни, —
продолжала Перл. — Со стихами, припевом и всем таким прочим? Вам не кажется,
что большой рифф можно использовать как Б-секцию?
— Глупая идея, — сказал Захлер и почесал
голову. — Что еще за Б-секция?
ЗАХЛЕР
Новая девушка оказалась сильна. Типа, хот.
[14]
Для нее разобрать мелодию на части — пара пустяков. Не то
что Мос, который всегда ходит вокруг да около, так что и не понять. Перл могла
просто напеть, что она имеет в виду, пальцами рисуя маленькие узоры, словно
одновременно видела в воздухе ноты. Я внимательно следил за ней. Хотелось бы и
мне уметь так.
Она была из тех девушек, которые в очках выглядят лучше —
умной и все такое прочее.
То, как она разобрала большой рифф, было фудивительно. Как я
и предполагал, моей части она не коснулась. Моя часть — основа, фундамент
риффа. Но Мос играл как бы наобум, впихивал в свою часть все подряд, типа, как
она говорила о пицце. Вы знаете, как в школах ставят стойку с мороженым, где
каждый сам себе делает мороженое? Я всегда накладывал сверху столько десерта,
что мороженого не было видно, и в результате становилось, типа, противно. Дайте
Мосу достаточно места, чтобы было где развернуться, и его игра станет один к
одному мое мороженое.
Не поймите меня неправильно. Москит гений, в смысле, играет
лучше меня, и в его зигзагах в большом риффе есть просто очень глупые места.
Однако понадобилась Перл, чтобы выделить его лучшие нити и сплести их так,
чтобы они обрели смысл.
Она объяснила, что Б-секция — это совершенно особая часть
песни, типа, когда происходит переход на другой рифф, или темп снижается, или
меняется тональность. Мы с Мосом мало уделяли внимания таким вещам, потому что
я счастлив целый день играть одни и те же четыре аккорда, а он счастлив виться
вокруг них.
Однако, если задуматься, у большинства песен есть Б-секция,
а мы, типа, не замечали, что у наших почти никогда ее нет. Поэтому мораль этой
истории такова: не стоит на протяжении шести лет играть в группе, состоящей
всего из двух человек. Типа, от этого теряешь перспективу.
Поначалу Мос все время бухтел, как если бы большой рифф был
его любимой домашней лягушкой, которую Перл препарировала. Он поглядывал на
меня и строил гримасы, но я взглядом дал ему понять, чтобы он не рыпался.
Поняв, что, по моему мнению, Перл в порядке, он, типа, был вынужден начать
прислушиваться к ней. В конце концов, это не я затащил его сюда.
Главное, Мое же не идиот, а только идиот стал бы возражать
против того, чтобы выслушать умную девушку, говорившую что-то ради его же
блага. И для блага группы, а именно в нее мы втроем уже превращались.
Наблюдать это было физумительно. Все годы, пока мы с Мосом
играли, мы только и делали, что добавляли что-то к нашему риффу. Поэтому было
даже здорово смотреть, как он распадается, из него вымывается все дерьмо
Москита и рифф возвращается к своему основанию.
Что, как я уже говорил, и делает меня счастливым.
Вычистив большой рифф, Перл начала играть. Я думал, она
собирается сразить нас наповал тысячью нот в минуту альтернативного фанк-джаза,
потому что раньше она была в этой джульярдовой группе. Однако все, что она
играла, звучало мелодично и просто. Большую часть времени она потратила, орудуя
своей «мышью» с целью разбавить мелодии, текущие из ее синтезаторов, пока они
не стали достаточно тонки, чтобы проникнуть в складки большого риффа.
В конце я понял, что Перл играет некоторые отрывки, которые
она вычистила из части Моса. И хотя она упросила их, все в целом зазвучало
лучше, типа, как настоящая группа вместо двух гитаристов, силящихся играть как
один.
И потом наступил момент, когда все встало на свои места,
прямо сверхъестественно — типа, как проигрываемая назад запись взрыва.
— Знаешь, это нужно записать! — завопил я.
Мос кивнул, но Перл просто рассмеялась.
— Парни, я и так пишу все время.
Она кивнула на экран компьютера.
— Правда? — тут же встрепенулся Мос. — Ты ни
слова об этом не говорила.
Я взглядом велел ему угомониться. Москит постоянно
опасается, что кто-нибудь украдет наши риффы.
Перл просто пожала плечами.
— Иногда людей заклинивает, когда на их глазах
нажимаешь красную кнопку. Поэтому мой жесткий диск просто все время крутится.
Вот, послушайте!
Действуя своей «мышью», она выхватывала маленькие куски
последних двух часов — словно мы уже превратились в звонки сотовых телефонов.
Спустя несколько секунд она прокрутила одноминутный отрывок, где новый большой
рифф был, как будто, вывернут наизнанку и стал совершенным. Мы все сидели,
слушая. Мос и я — с раскрытыми ртами.
В конце концов, мы сделали это. Спустя шесть лет…
— Все еще не хватает Б-секции, — сказала
Перл. — И барабанов. Нам нужен барабанщик.
— И басист, — добавил я. Она подняла на меня
взгляд.
— Может быть.
— Может быть? — сказал Мое, — Что это за
группа без баса?
Она пожала плечами.
— Что это за группа всего из двух гитаристов? Не все
сразу. У вас есть знакомый барабанщик?
Мос пожал плечами.
— Да, их найти нелегко. — Перл покачала
головой. — В «Системе» были два музыканта, играющие на барабанах, но на
самом деле не барабанщики. Отчасти поэтому мы и распались. Но я знаю нескольких
из школы.
— Я знаю одну девушку, — сказал я. — Она
классная.
Мос посмотрел на меня, снова начав заводиться.
— Ты? Ты никогда не говорил мне ни о какой барабанщице.
— А ты никогда не говорил, что она нам нужна. Кроме
того, на самом деле я с ней незнаком, просто видел ее игру. Она фудивительная.
— Ну тогда, скорее всего, уже занята. — Перл
покачала головой. — Барабанщиков всегда нехватка.
— Ммм, может, и не занята, — сказал я.
О чем я не упомянул, так это о том, что у нее не было
настоящих барабанов, и я никогда не видел ее играющей с группой, только на
Таймс-сквер и только за деньги. Может, она была, типа, бездомная, насколько я
могу судить. Если только ей на самом деле не нравится играть на Таймс-сквер и
изо дня в день носить одни и те же джинсы и армейскую куртку.
