Мамот вздрогнул и подался назад, приподнимая древко копья. От Курта не укрылось это движение, и ему невольно подумалось, как смехотворна эта защита не от него, а от вселенной безволосых, простиравшейся за этой дверью. Для них же такое оружие, что титановый наконечник, покажется просто зубочисткой.
Но часовой, похоже, прочно вошел в роль.
— Ты не имеешь права так со мной разговаривать, — заявил он. — Сейчас я представляю всю стаю и могу задавать любые вопросы. Зачем тебе на поверхность?
— Это тебя не касается. Не забывай, твоя задача — не впускать безволосых. А ты, вместо того чтобы слушать звуки за дверью, стоишь тут и строишь из себя большого начальника. — Курт усмехнулся. — Или ты хочешь, чтобы родители Кэти узнали, зачем ты прячешь под подушкой резинки безволосых?
Самоуверенность мгновенно покинула Мамота. Конечно, это был удар ниже пояса. Папаша Кэти славился строгостью и консервативностью взглядов, особенно в отношении собственных дочерей. Еще он славился тем, что якобы мог одним ударом оторвать безволосому голову. В стае это принималось за аксиому.
Бормоча под нос ругательства, Мамот развернулся и стал отодвигать засовы. Пожалуй, дверь была самым прочным предметом в убежище. Ее вес составлял около центнера, а ширина — метр с небольшим. Она открывалась наружу, петли были надежно утоплены в стальном косяке. Однако, несмотря на это, никто из волков не сомневался, что при желании безволосые справятся с этой преградой играючи. Дверь предназначалась для того, чтобы как можно дольше удержать их у лестницы. Выходом номер два пользоваться запрещалось, однако все отлично знали, где он находится и каковы ведущие к нему кратчайшие маршруты.
Курт нетерпеливо придвинулся к двери и помог Мамоту справиться с последними засовами. Всего их было около дюжины — толстые титановые полосы, загнанные в боковой косяк, пол и потолок. Рядом с правым косяком тускло мерцало оконце монитора, на который поступало изображение с внешней камеры. Та была отлично замаскирована и находилась на изрядном удалении от выхода — даже щенок мог с первого взгляда отличить безволосого от нормального волка.
Несколько секунд Мамот внимательно изучал изображение, и лишь после этого ухватился за дверную ручку. Та представляла собой внушительную металлическую скобу, за которую могли взяться трое волков. Курт зашел с левой стороны, уперся в дверь, и они с натугой толкнули. Дверь приоткрылась — без малейшего скрипа — настолько, чтобы Курт смог протиснуться в щель, ни сантиметром больше.
Не говоря ни слова, волк прыгнул вперед. Наконец-то он свободен.
Что и говорить, шантаж — подлая штука, но весьма эффективная.
Принюхиваясь и внимательно глядя по сторонам, Курт мчался по огромному подвалу. Вокруг, словно змеи, тянулись толстые трубы, энергетические кабели, оптоволокно и прочие штуки. Коммуникации надежно крепились под потолком, изредка сползая на пол и стены. Как правило, они появлялись из специальных колодцев в полу и, проползая энное расстояние, исчезали где-то наверху. В бескрайнем подвале не было ни генераторов, ни других сложных механизмов. Расстояние от пола до потолка составляло менее двух метров, — достаточно, чтобы обнаружить и устранить любое повреждение. Кое-где появлялись стены, назначение которых было для Курта не вполне очевидным. Разноцветные буквы и стрелки указывали направления, разъясняя техникам, что и где они смогут разыскать.
Тут, в этом подполье, находился один из энергетически-коммуникативных узлов ближайшего Улья. Не самый главный, но далеко не последний. Обслуживающий персонал появлялся здесь очень нечасто, потому как строился Улей на совесть. Стая могла беспрепятственно красть у безволосых тепло, воду, энергию и даже информацию, однако делала это строго дозированно. Наверху не должны были ничего заподозрить.
Вообще убежище было расположено очень-удачно. Здесь не появлялись уличные отщепенцы, потому что коммуникации являлись собственностью Улья. Тот “аппендикс”, в котором обитала стая, не имел особого значения, о первоначальном же его назначении можно было только гадать. Возможно, это было нечто вроде бункера или тайника, задуманного архитекторами и забытого жильцами.
Его не было ни на одном официальном плане, ни на одной схеме, что порождало в стае самые различные слухи. Утверждали даже, что перед Переселением волки пошли на сделку с безволосыми, чтобы те стерли “аппендикс” со всех чертежей. Это было весьма похоже на правду, потому как старейшина давно подыскал для стаи другое местечко, если дела пойдут совсем уж не важно. Местонахождение нового убежища хранилось в строгом секрете — даже среди членов Совета.
Курт мчался среди толстых бетонных колонн, петлил и сворачивал, почти не задумываясь о том, куда бежит. Он изучил все это подполье еще щенком, когда мир безволосых казался особенно привлекательным. Но в последнее время его все чаще и чаще стало охватывать странное ощущение — от одной только мысли о том, сколько бетона и стали находится над ним, у него стеснялось дыхание и начинало казаться, что вся эта масса вот-вот обрушится на него, давя и сминая беззащитную плоть. С ума сводила одна лишь попытка представить, какая неимоверная тяжесть висит над убежищем. Улей был необъятен.
Единственным спасением от этого кошмара были вылазки на поверхность, но они были такие короткие. Как всегда, время пробегало слишком быстро, и Курт ругал себя за то, что так глупо им распорядился. Он возвращался в затхлое подполье, падал на койку и, чтобы заглушить нараставшую боль, принимался мечтать. Он думал о разных вещах, но чаще всего о том, как однажды они с Джейн покинут стаю, чтобы поселиться где-то на поверхности, поближе к небу, солнцу и звездам… Сознание того, что этим мечтам никогда не суждено сбыться, делало их еще слаще. Это был запретный плод, о котором никто не догадывался, как он, по крайней мере, считал.
Курт бежал по бетонному полу, перепрыгивал через трубы и пучки силовых кабелей. Его путь освещал ровный желтый свет, излучаемый лампами накаливания. Сенсоры заранее обнаруживали приближение твердого тела, после чего давали команду светильникам. Но стоило Курту промчаться мимо, как лампы тут же выключались. Несколько метров полумрака, и другие сенсоры обнаруживали появление волка.
Свет мчался вместе с ним, хотя Курт не нуждался даже в этом спутнике. Безволосые любили всякого рода удобства, не терпели темноты и легко могли заблудиться даже в собственном жилище, если там вдруг отключили бы электричество. Курту было трудно представить, как они живут с таким обонянием, полагаясь только на зрение.
С другой стороны, у них была куча других преимуществ, о которых волки могли только мечтать. Машины, обладавшие практически сверхъестественными возможностями, превосходные еда и питье, роскошно обставленные жилища, мягкие безволосые самки… Наконец, они могли ходить где угодно, не прячась по душным подвалам! Они жили, будто короли, в своих недосягаемых Ульях.
Спохватившись, что думает совсем не о том, о чем надо бы думать, молодой волк невольно замедлил бег. Жизнь с каждой секундой уходит из тела сестры, а брат, низкий, продолжает грезить о своем запретном плоде. Даже эту вылазку, которая может оказаться для Джейн последним шансом, он, Курт, воспринял как еще одну возможность коснуться этого плода.
