В комнатах лежали старики и щенки. Последние выглядели особенно беззащитными. Пули растерзали мягкие детские тела. Из приоткрытых ртов стекала кровь.
Курт шел дальше, но видел одно и то же.
Стая угодила в ловушку. В убежище не было оружия (за исключением того, что осталось от Коррига и еще более далеких четвероногих предков), а если бы таковое и нашлось, толку от него было бы немного. Особенно красноречиво выглядел сломанный черенок швабры, зажатый в лапе одной из волчиц.
Дальнейшее Курт помнил смутно. Он катался по полу, рычал и рвал шкуру когтями. Кричал, обращаясь к трупам: “Кто?!”, “За что?!” и что-то еще столь же бессмысленное. Горе его было беспредельно, и столь же беспредельна была его ярость. Он угрожал убийцам страшным возмездием, обещал, что найдет их даже в аду, если понадобится туда спуститься…
Как долго это длилось, Курт не знал.
Наконец, схватив черенок от швабры, он направил этот кол себе в сердце. Зажмурил глаза и стиснул челюсти. Но руки не желали слушаться. Курт страстно хотел рухнуть на острие, чтобы покончить с невыносимой болью, и все-таки не мог заставить тело подчиниться. Ни один четвероногий предок не пошел бы на такое, и это унаследовали нынешние волки.
Курт отшвырнул кол и заплакал. Как же он позабыл? У него же с собой два пистолета. Это ведь просто — достать, снять с предохранителя и приставить к виску… Но момент был упущен. Курт знал, что уже не сможет этого сделать.
Затем он подумал, что остался не один. У него есть сестра.
А еще он должен жить, чтобы отомстить.
И тогда волк поклялся — самой страшной клятвой, от которой, как ему тогда показалось, содрогнулся бетон под ногами. Поклялся, что найдет убийц, кем бы те ни оказались, и свершит свою месть. Поклялся, что не будет ему покоя до тех пор, пока не уничтожит безволосых, уничтоживших племя. Сколь бы много времени на это ни потребовалось…
Встать на ноги удалось лишь с третьей попытки. Перед глазами Курта все качалось и плыло. Опираясь о стену, он побрел по коридору. Было не так важно, куда идти — во всяком случае, ему так казалось. Повсюду только трупы, кровь и исполосованная кровью известка. В голове гудело, лапы дрожали. Так плохо Курту еще никогда не было. Граница между душевными и физическими страданиями стерлась. Нервные волокна пылали в мучительном огне. Боль струилась по жилам ядовитой кислотой.
Курт сам не понял, каким образом вышел к запасному выходу.
Эта дорога была знакома каждому в стае, включая щенков. Сюда, в случае опасности, следовало стремиться в первую очередь тем, у кого не было других обязанностей. Но в сердце Курта уже не осталось места для надежды. Глаза его заметили открытую дверь, а следом — срезанные запоры и петли. Как и главный выход, эта дверь была отлично бронированной, однако даже вполовину не столь защищенной.
Пришельцы справились с ней гораздо быстрее.
У двери лежали тела. Первым Курт увидел Ирргана, отца Кэти. В нем зияли не менее тридцати пулевых отверстий, причем не менее дюжины в области сердца. Пасть могучего волка застыла в диком оскале, глаза почти выкатывались из глазниц.
Но вместо гнева в них стояла лишь пустота.
Обе лапы Ирргана были по локоть в крови, — свернувшись, та превратила шерсть в жесткие топорщащиеся колючки. Неподалеку от правой лапы валялась голова безволосого, в буквальном смысле оторванная от тела. Из окровавленной массы торчали сломанные позвонки, хрящи и разорванные артерии, из которых на пол вытекла порядочная лужа. Курт понял, что никогда не видел этого лица.
Далее, ближе к выходу, лежали щенки. Пятеро. А с ними — старейшина. В голове старого волка зияли два пулевых отверстия. Он лежал ничком, вывернув шею под неестественным углом. Левая лапа продолжала тянуться к выходу, словно указывая — туда, туда…
В изуродованную теперь дверь был прежде врезан кодовый замок. Чтобы молодые волки не бегали тайком на поверхность, комбинация была известна лишь старейшине и еще двум членам Совета. В первую очередь предполагалось выводить щенков. Однако правы оказались те, кто говорил на заседаниях Совета, что этот план никуда не годится и что безволосые, решись они на штурм, обнаружат и другие лазейки.
Курт покачал головой. Поздно искать виноватых.
И те, и другие лежали рядом.
И вдруг Курту показалось, будто взгляд старейшины направлен на него. Мертвые глаза смотрели на Курта с немым укором.
Догадка прошибла его точно молния. Это ОН во всем виноват. Ковбой. Майклсон. Нелегальная клиника. Чересчур много времени, проведенного на поверхности. Слишком много общения с безволосыми.
Он и ранее, как только переступил порог, об этом догадывался, но что-то мешало ухватить эту мысль. Вероятно, все тот же могучий инстинкт самосохранения, продолжавший действовать, даже когда он был совсем ни к чему. И правда — догадайся Курт несколькими минутами ранее, спустить курок ему наверняка не составило бы труда.
Но теперь он чувствовал лишь пустоту, отчаяние и безысходность. Догадка принесла новую боль, усилить которую, казалось, уже было невозможно.
Что он наделал?!
Как это могло случиться?!
Он избегал контакта с безволосыми. Это не мог быть докторишка — у того не было ни мотива, ни достаточных средств, чтобы провернуть такую операцию. Конечно, он мог сообщить полиции, но это казалось слишком уж невероятным. Не в обычаях обитателей Запретного города якшаться с легавыми. К тому же те просто не успели бы ничего предпринять за столь краткий срок. Здесь работали профессионалы, до которых продажной полиции было далеко.
Что касалось Ковбоя и Майклсона… Курт сразу же избавился от пистолета Ковбоя, равно как и от планшетки с фотографией толстяка. Да, он отобрал у телохранителей пистолеты, однако вряд ли их владельцы стали бы зачем-то встраивать в свое оружие “жучки”…
И тут он вспомнил.
Прощание с Ковбоем. Запах жасмина. Рука в перчатке, что легла на плечо будущего киллера.
Взревев, Курт стащил с себя куртку и начал пристально рассматривать потертую кожу, сам толком не зная, что именно рассчитывает найти — один сантиметр за другим, одну микроскопическую трещинку за другой…
Искомое обнаружилось у воротника, сразу за отворотом. Поэтому Курт и не смахнул крошечный предмет во время ночных приключений. В первую секунду он решил было, что это просто мусор, приставшая к плечу железная соринка… Но затем разглядел микроскопическое зеленое пятнышко, мерцавшее на спине круглой штуковины.
Курт осторожно подцепил ее когтями. Паразит держался за куртку крепко, впившись в кожу несколькими лапками. Курт потянул сильнее, и через мгновение микроскопический аппарат был зажат меж большим и указательным пальцами.
Зеленый огонек продолжал мерцать.
Разглядывая “жучок”, волк невольно подивился изощренности разума безволосых. Они способны были создавать удивительные, фантастические вещи, если речь шла о деньгах и убийстве себе подобных. И в то же время они не могли сделать так, чтобы никому не приходилось, задрав голову, разглядывать отвратительные Ульи.
