— Я — НЕ ОН, — раздраженно ответил Громобой. Повисла неловкая пауза. Сейчас, по-видимому, следовало представиться, назвать истинное имя, но стрелок не желал напрягать фантазию. Нет нужды.
— Как пожелаете. — Капюшон покачнулся. В голосе явственно прозвучала ирония.
Блэйз вопросительно поглядел на Макбрауна. Тот небрежно махнул рукой:
— Не обращайте внимания. Вулф сегодня не в лучшем расположении духа. Наверное, особенности климата сказываются... Сила притяжения и все прочее.
— Бывает. Так что, собственно, от меня понадобилось?
— Видите ли, — начал Том, — мы занимаемся доставкой грузов. Проще говоря, дальнобойщики...
— Это я понял, — кивнул Троуп. — Дальше.
— Так вот... — Волынщик почесал розовую плешь. — Мы везем довольно ценный груз, представляющий несомненный интерес. Заполучить его не отказались бы многие. Если кто-либо оказался на Скале, дальнейший курс очевиден. Вернее, направление. Вариантов ведь немного. Это, если можно так выразиться, определяющий вектор. Дальше — пустыня, по которой бродят голодные шакалы. — Румяное лицо расколола улыбка. — Ублюдки, смеющие называть себя «благородными пиратами». Мы с другом парни рисковые, но совсем не дураки. Соваться в осиное гнездо, не заручившись поддержкой, умные люди не станут. Вот я и подумал, что, если нас сопроводит специалист с громким, легендарным именем, шакалы, не исключено...
— Меня это не интересует, — перебил Громобой.
— Так быстро?.. — удивился Макбрауи. — Мы выплатим щедрое вознаграждение. Тем более что нам может оказаться по пути, и вы бы ничего не потеряли...
— Меня НЕ ИНТЕРЕСУЕТ.
— Допустим, — согласился Том. — Однако вы не узнали даже того, куда летим МЫ. Зачем отказываться от выгодного предложения?! Куда вы спешите?
— Это вас никоим боком не касается, — огрызнулся Блэйз, не на шутку серчая.
Неожиданно раздался спокойный баритон:
— На Атрос-5.
Это прозвучало столь буднично и бесстрастно, что сперва Троуп не поверил своим ушам. Решил, что померещилось. Нейтральная форма никоим образом не вязалась с ценнейшим содержанием. Затем, пребывая в смятении чувств, охотник поглядел в провал капюшона и понял, что ему не показалось.
Голос доносился оттуда. Из черной пропасти.
Левая рука потянулась к пистолету.
Завидев это, Волынщик побледнел и скороговоркой выпалил:
— Нет-нет! Все совершенно не так, как вы думаете! Позвольте объясниться!
— Валяй, — кивнул Громобой, не отрывая глаз от обладателя капюшона. — И поживее.
— Ага, ага... Мы не шпионы и не посмели бы совать носы в ваши дела! И я, и мой компаньон видим вас ВПЕРВЫЕ, поверьте. Мы не замыслили ничего худого!
— Тогда ОТКУДА?
Блэйз сощурился, отчего глаза его стали похожи на бойницы, откуда целится снайпер.
Макбраун, однако, был стреляным воробьем. Смекнул, что если собеседник не открыл пальбу сразу, то маловероятно, что откроет и после. Вернулся румянец.
— Полагаю, объяснение покажется вам слишком невероятным, чтобы быть правдой. Мне самому, честно говоря, — он улыбнулся, — с трудом верится.
— Не факт, — ответил Троуп.
— Только пообещайте, что воздержитесь от преждевременных выводов, сколь бы невообразимым и сомнительным вам ни показалось то, что я скажу.
— Не могу ничего обещать. Говорите.
— Он не...
Договорить помешали.
— Я — телепат, — сообщил баритон.
Том кивнул и развел руками в жесте, сотни лет обозначающем беспомощность:
— Это так. Он прочел пункт направления непосредственно у вас в голове.
Громобой замер. Оба утверждения ворочались в голове огромными камнями. Прежде чем он успел совершить хоть один «преждевременный вывод», субъект, поименованный Вулфом, поднял руки и сдвинул с лица капюшон. Аккуратно, чтобы заглянуть в провал могли лишь сидящие рядом.
Блэйз едва сдержал возглас изумления. Он увидел нечто такое, чего никогда не видел прежде. Ни в одном из миров, ни на одной станции, ни в одной захолустной дыре, собравшей отбросы со всей Галактики. Из тьмы капюшона на него глядела жуткая морда, покрытая густым волосяным покровом. Не борода, отнюдь. Самый настоящий мех. Он рос на лбу, под глазами, не оставляя ни одного свободного участка. Серый, с черными подпалинами. Сходство со зверем на этом не заканчивалось. Сплюснутый нос, благодаря вывернутым ноздрям, неприятно напоминал летучих мышей. Челюсти заметно выдавались вперед. Губы раздвинулись, обнажив острые зубы.
Все это казалось страшной пародией на человеческое лицо. Создавалось впечатление, будто безумный художник-сюрреалист написал сей «портрет», до неузнаваемости исказив и обезобразив привычные черты. Старался вылепить нечто другое, соединив в пугающем творении то, что соединить априори нельзя.
Главное же, что устрашало наиболее сильно, заключалось в одном немаловажном моменте. Сказать, что заросшее мехом лицо воистину потрясало, было непросто. Троупу приходилось видеть Иных, обладающих куда более отталкивающей внешностью. Истина заключалась в том факте, что за носом летучей мыши, мощными челюстями и острыми клыками надежно спрятан... простой человек. Геном, остававшийся неизменным с доисторических времен. Геном homo sapiens, к достоинствам и недостаткам коего прибавились кое-какие отличия, не способные, впрочем, изменить самой сути. Просто кто-то давным-давно решил, что наделен силой вмешиваться в бесконечность, протянувшуюся из прошлого в будущее информационной грядой.
Они не знали, что изменить главного им не удастся, что и послужило роковой ошибкой. За мехом, челюстями и клыками скрывался человеческий дух и душа, время от времени забывающие, как пользоваться теми «инструментами», что вклинились в генетический код материального тела.
Человек + волк = метаморф = полуволк/получеловек.
Вулф.
Следовало догадаться. Имя говорило само за себя.
Покуда эти мысли грохотали в сознании Громобоя вагонетками для перевозки руды, взгляд нашарил главное. То — не мех, не челюсти, — что являлось наиболее примечательным на удивительном лице. Глаза. Органы зрения, утратившие первоначальную роль, превратившиеся во что-то совершенно иное. Блэйз и Волк не встретились взглядами, да и не могли бы, при всем желании или без такового.
Глаза Вулфа представляли собой розоватые бельма, лишенные малейшего намека на зрачки и роговицы. Пустоту заполняла сеть набухших капилляров. А, приглядевшись, Троуп заметил (вернее, у него сложилось впечатление, что он заметил, поскольку о чем-либо конкретном говорить не приходилось), что под узором красных сосудов пульсирует нечто еще. Какой-то внутренний свет, определить природу коего не представлялось возможным. Он исходил, тек и лучился, казалось, из сокровенной глубины.
