Поэтому он молчал.
— Молчишь?! Что ж, я покажу. Смотри ПРОШЛОЕ.
...Тут разверзся Ад. Блэйза накрыла сокрушительная волна, состоящая из боли, страданий и страха. Необоримая сила увлекала охотника за собой, не позволяя ни прервать, ни замедлить кошмарный полет. Троупа протащило через разорванные переборки, где он корчился от жутких видений, оставляя на острых стальных краях обрывки собственной души. В этих фантомах, заставивших бы потускнеть и самую что ни на есть адекватную реальность, проступали глубочайшие Страхи, пребывающие, как правило, под гнетом морали и общественных обязательств. Их точно ампутировали из подсознания массового убийцы, мясника, тотального киллера, чудовища в человеческом обличье. На ТАКОЕ не был способен ни один, даже чуждый привычной логике Иной. ТАКОЕ неподвластно никакому разумению.
Громобой видел человеческие тела — еще не трупы, но уже не живые — пульсирующие в подобии кощунственного, противоестественного существования. Десятки тел, облепившие переборки. Квадратные метры и метры. Потолок — мокрая, шевелящаяся масса, орошающая пол кровавым дождем. Невесомость выкрутила конечности под странными углами. Однако тела не разлетались, будучи прикреплены друг к другу. Предварительно их СОЕДИНИЛИ. Сшили. Прибили при помощи пневматических молотков монтажными скрепками. Своего рода ковер. Многие тела были лишены кожного покрова, выставив напоказ мышцы и вены. Кому-то выпустили кишки, пытаясь, вероятно, соорудить бахрому. Все это наблюдали пустые глазницы. Глазные яблоки «красовались» в пупках и женских промежностях.
Окажись Блэйз ТАМ, на неопознанном борту, и его гарантированно вывернуло бы наизнанку. Он навидался в жизни всякого и полагал, что его нельзя уже ни удивить, ни, тем паче, смутить. Но сейчас Троуп ужаснулся. Ему и в голову не могло прийти, что кто-либо способен на такие... такое... Ни человеческие, ни инопланетные языки не в состоянии и отдаленно передать преступную мощь этого безумства. Таких слов еще никто не придумал.
Едва ли не страшнее визуальных образов казались звуки. Немыслимый ковер кричал. Стенал, молил, шептал. Какофония звучала отовсюду, со всех сторон, с пола и потолка, и не было от нее спасения. Набивалась в уши, неумолимо кромсала душу на части. Крики — как бритвенные лезвия.
Громобой ужаснулся, посмотрев на изнаночную, полную невыносимого ужаса сторону бытия. Поглядел и содрогнулся до глубин своего существа.
Мертвецы звали его, окликали по имени, таращили черные глазницы (и глаза, находящиеся совсем не там, где положено). Они желали освободиться от мук, вырвать души из бренных оболочек. Но больше всего они желали...
Отмщения.
Стоило Блэйзу уразуметь эту истину, как все прекратилось. Образы исчезли из его сознания, точно кто-то свернул «окно» запущенного приложения. Но не пропали совсем, остались в фоновом режиме, незримо зависли в трее. Обосновались всерьез и надолго. Избавиться от них навсегда не представлялось возможным. Отныне эти образы стали законным достоянием, готовым напоминать о себе при малейшей необходимости и любой возможности.
Крики С ТОЙ СТОРОНЫ.
Троуп открыл глаза (хотя не помнил, когда успел их закрыть). Цвета и формы вернулись. Реальность — во всем ее привычном, неоценимом великолепии. Скромная кают-компания «Тысячелетнего кондора». Стрелок вновь видел Волынщика, Кэт (лица человека и голограммы тревожно вытянулись) и Вулфа. Последний почему-то продолжал удерживать руку охотника.
И... что-то в облике метаморфа было не так. Присмотревшись, Громобой понял ЧТО.
Глаза, Теперь они были отнюдь не слепы. Желтые радужки, зрачки — как положено. И в этих глазах мерцала холодная, отчасти жестокая заинтересованность. Однако этого не могло быть, потому что попросту НЕ МОГЛО.
А значит...
Вдруг жестокие глаза заволокло кровавой пеленой, а пасть широко распахнулась. Зубов, казалось, стало на порядок больше. На горле образовалось нечто вроде второго рта — тонкая линия, расширяющаяся дюйм за дюймом. Широкий, от уха до уха, глубокий разрез. Голова Волка запрокинулась, открыв страшную рану. Кровь била тугими черными струями.
Следом разошелся по швам и корпус танкера. Далекие звезды с интересом заглянули в огромные бреши. Содержимое кают-компании мгновенно унеслось в вакуум. Но Блэйз остался на месте. К нему мчались видения давнего Прошлого. Воспоминания, которых он не смог пережить и которых НЕ ХОТЕЛ.
Впрочем, они не интересовались его мнением. К Троупу мчался нескончаемый тоннель, разверзший огромную глотку. Тела, пришитые друг к другу, оказались как внутри, так и снаружи: конвульсивно шевелились, кричали, страдальчески кивали... Мчались навстречу, чтобы мстить, убивать, ненавидеть.
Тоннель стремительно уменьшил диаметр, одна из сторон вытянулась настолько, что превратилась в подобие копья. Острие было направлено точно в грудь Громобоя. Он кричал, пытался прикрыться руками и...
...понял, что находится в кают-компании, таращит выпученные глаза и очумело глотает воздух широко открытым ртом. Макбраун и девица глядели на него со смесью тревоги и изумления. Вулф убирал когтистую лапу.
Блэйз поднял руку, тщательно ее осмотрел и, не обнаружив травм, принялся разминать пальцами левой руки. Он не мог поверить, что кошмары ушли.
Метаморф следил за его манипуляциями глазами, лишенными как радужек, так и зрачков. На горле не было заметно ни единого пореза, ни капли крови. О том, сколько времени забрал «сеанс», оставалось только гадать.
— Как ты ЭТО делаешь?.. — наконец спросил Троуп.
— Я?! — Мохнатая морда ухмыльнулась. — Мне, можно сказать, ничего делать не пришлось. Ты справился сам — спустился в пропасть, на самое дно. Заглянул туда, куда не осмеливался. Встретил собственный страх и вступил в нелегкий поединок, о результате которого известно тебе одному. Я играл роль страховки. Открыл дверь, к которой прежде ты не смел подойти.
Громобой обдумал эти слова — всеобъемлющие и в той же мере неинформативные.
— И что, — заговорила ИскИн, — нашлись ответы на тревожившие тебя вопросы?
Стрелок поразмыслил и об этом. Как ни странно, он не мог дать однозначный ответ. Вопрос, ПОЧЕМУ он должен настичь Януса, был более или менее ясен. После того, что открылось в кошмарных видениях, сомнения по данному поводу, мягко говоря, казались неуместными. Ну а то, удастся ли довести задуманное до конца... Удивительно, но тогда, во тьме вакуума, Блэйз считал, что знал ответ наверняка. Сейчас же это знание куда-то подевалось, закатилось в темный угол памяти, под комод, забитый старыми фотографиями. Занятная вещица ускользала, словно сопротивляясь.
Если для того, чтобы вспомнить, требовалось спуститься «на самое дно», то Троуп предпочел бы ограничиться неведением. Рано или поздно он узнает.
— Возможно. Пока не знаю. — Громобой поднялся из-за стола. — Спасибо за ужин.
— А как же десерт?! — спохватился Том.
