Разозлившись не то на Альдова, не то на себя самого, Васютка позвонил младшему оперуполномоченному Кукуле, который в данный момент времени должен был следить за чертовым бизнесменом.
– Дома они, – лениво зевая в трубку, ответил Кукуля. – В смысле, что в квартире. Ну, на Цветочной. С утра сорвались и приехали.
– Так какого ты не доложил?! – не сдержался Игорь, хотя орать на Кукулю было совершенно бесполезно – он просто-напросто не слышал ни крика, ни замечаний, а если и слышал, то не понимал по причине врожденной тупости. Заменить бы его, но не на кого, поэтому Васютка, выматеревшись от души, но про себя, спокойно попросил:
– Доложи нормально. Во сколько выехали, куда заезжали, как давно дома сидят.
– Ну… – В трубке раздался скрежет, наверняка Кукуля пытался заставить мозги работать, но заржавевшие шестеренки отказывались вращаться и скрипели, скрипели, скрипели, действуя Васютке на нервы. – В восемь двадцать две автомобиль марки «Ниссан Патрол», госномер… выехал из гаража дома, расположенного по адресу…
Васютка, вздохнув, приготовился слушать. Кукуля был существом исполнительным до идиотизма, теперь он зачитает данные за весь день, можно было не сомневаться – Игорь узнает, что Альдов ел на завтрак, обед, сколько раз останавливался по дороге, сигареты какой марки покупал… Ну какой идиот взял Кукулю на работу?
Охотник
Все произошедшее было невозможно. Нереально, но тем не менее было. Зато теперь Егор, кажется, знал, кто стоит за чертовым чертежом. Четыре черненьких… Вот уж действительно. Альдов понимал, что выстроенная им теория напоминает старую-престарую лестницу-стремянку, готовую в любой момент рухнуть под весом тела и возраста. Поэтому он снова и снова перебирал крошки-факты, нанизывая их на невидимую нить времени, этакие маленькие бусинки.
Бусинка красная – Тома сбежала, забрав с собою Юлю.
Бусинка оранжевая – ему предлагают обмен и выбор: дочь или фирма. Он выбирает, но остается ни с чем.
Бусинка желтая – Сергей и Татьяна Курпатовы. Сергей исчезает, а Татьяну убивают.
Бусинка зеленая – встреча с Андреем, его откровения, драка и побег.
Голубая – Анастасия. Андрей, уже мертвый и оттого бесполезный. Паша-друг и Паша-враг. Два лица одного человека.
Синяя – «Суданская роза» и арест.
Фиолетовая – фотография.
Каждый. Охотник. Желает. Знать. Где. Сидит. Фазан.
Егор знал, и знание тяготило, но тем не менее Альдов радовался. Если его догадка верна – все предопределено, остается лишь сделать шаг навстречу судьбе и постараться выжить после столкновения с леди Фортуной. Настасью жалко, но ничего не поделаешь, ей отведена своя собственная роль в грядущем спектакле, и Егор верил: ведьма с ролью справится. Она такая. Сильная. Она выживет и без его поддержки.
– Добрый вечер, – звонил Альдов с улицы. Не оттого, что опасался прослушивания или еще чего-нибудь в этом же роде, просто так вышло. – Это Альдов. Да, именно Егор Мстиславович Альдов. Мне бы с Сергеем Федоровичем побеседовать.
– Молодой человек… – Матушка Сергея Федоровича, с которой Егор имел несчастье быть знакомым, отличалась вздорным характером и поразительной способностью изливать на собеседника свое недовольство часами. А причины для недовольства Евдокия Николаевна находила всегда и во всем. Сейчас ее возмутил поздний звонок. – Вы знаете, который час?
Егор не знал, но на всякий случай глянул на часы – четверть одиннадцатого, ну, поздновато, конечно, но не настолько же. Времени на препирания со зловредной старухой не было.
– Евдокия Николаевна, будьте столь любезны, пригласите Сергея.
– Он отдыхает, – с нескрываемым удовольствием заявила дама.
Альдов зарычал. Альдов застонал. Альдов готов был бросить трубку и идиотскую затею, однако, к счастью, Сергей соизволил-таки подойти к телефону. В отличие от матушки он был профессионально любезен и профессионально спокоен, ни капли просьбе не удивился.
– Да, конечно, Егор, подъезжайте, все оформим. Все сделаем.
Охотник
Домой Альдов вернулся глубокой ночью – сначала решали дела с Сергеем Федоровичем, потом пили чай с его матушкой, которая по причине преклонного возраста страдала хронической бессонницей. К чаю предлагалось прошлогоднее, немного засахарившееся яблочное варенье и нудные рассказы о бурной молодости Евдокии Николаевны. Варенье Альдов съел, рассказы выслушал, чем заслужил любезное приглашение «заходить еще».
А дома ждала Настасья. При виде светящихся окон – только два на весь дом, его, Альдова, гостиная – сердце радостно бухнуло.
– Ты где был? – Она хмурилась и злилась, совсем как супруга на загулявшего мужа, и, сама стыдясь этой своей злости, пыталась скрыть ее за нервной косой улыбкой.
– Волновалась?
– Ни минуты, – солгала Настасья. Егору вдруг захотелось ущипнуть ее, засунуть под душ или вытворить чего-нибудь еще, чтобы она сбросила наконец эту чертову маску безразличия. Впрочем, он уже научился читать ее и сквозь маску. В данный момент ведьма разрывалась между желанием ударить его или расплакаться. Ни того, ни другого она не сделает, но все равно приятно.
– Тогда хорошо. Ну, если совсем не волновалась, – против желания, но Альдов улыбался.
– А тебе звонили. Женщина. Сказала, завтра придет. Сказала, вам поговорить нужно.
– Ну, раз нужно, значит, поговорим. – Егор провел рукой по мягким черным волосам, Настя не отстранилась. Выходит, не ошибся он, выходит, правильно угадал, выходит, завтра все и решится.
Шерше ля фам – учили французы. Ох, и правы же были лягушатники. С самого начала следовало искать эту «фам».
Фам фаталь.
Ведьма
Со вчерашнего вечера меня мучила необъяснимая злость, причина которой в телефонном звонке. Ну, да, эта неизвестная леди позвонила, когда стрелки на часах готовы были слиться в экстазе на магической цифре 12. Правильно, нечисть, она ближе к полуночи выползает. Я ждала Альдова, а он все не возвращался. Я ждала, а он… старая песня на старой пластинке. Поздний звонок разорвал замкнутый круг.
– Алло, – мяукнула трубка неистребимо сексуальным женским голосом, – а Егора можно?
Егора не было. Шлялся неизвестно где, о чем я, собственно говоря, и проинформировала. Леди-кошка огорчилась и недовольно фыркнула, затем, подумав, попросила передать Егору, что непременно заглянет завтра.
Передам. Вот дождусь и передам. Я все понимаю, и что наша свадьба – всего-навсего часть сложной игры с неизвестным противником, и что я – пустое место для Альдова, помеха, не более, и что у нас с ним не может быть ничего общего, и еще много чего, но тем не менее мне обидно.
Может быть, я ревную, глупо, безосновательно и безнадежно, но от одной мысли о том, что эта незнакомка придет сюда, в мою… его квартиру и окончательно разрушит хрупкую иллюзию нормальной жизни, становилось невыносимо тошно.
