Светлана тяжело вздохнула и мысленно призналась самой себе,
что операция провалилась окончательно и бесповоротно. Деньги, из-за которых она
убила мужа и любовника, причем последнего — собственными руками, уплыли от нее
в голубую даль. Кейс с изобретением профессора Барташова останется в Париже
невостребованным. На мечтах о великолепной необычной жизни с огромными
возможностями можно было поставить крест.
Джип вырулил на мрачную окраинную улицу, застроенную кирпичными
и железобетонными складскими помещениями. В одном из зданий подняли огромные
металлические ворота, и машина въехала внутрь. Дверцы джипа распахнулись, и
Светлану вытолкнули наружу. Всю вежливость ее конвоиров как ветром сдуло.
В нескольких метрах от машины Светлана заметила силуэт
человека в инвалидном кресле.
В помещении было полутемно, и пока глаза не привыкли к
освещению, она не могла разглядеть сидящего. Зато она сразу узнала звучный
язвительный голос, который произнес:
— Ну здравствуй, невестушка. Как доехала?
Светлану прошиб холодный пот. Глаза привыкли к полутьме, и
она узнала женщину в кресле — свою свекровь Александру Викторовну Строганову.
Она всегда недолюбливала эту женщину и боялась ее. Надо сказать, что нелюбовь
была взаимной, и когда свекровь в годы перестройки уехала за границу по
официальной версии поправлять здоровье, по неофициальной — по каким-то
таинственным делам, а на самом Деле, как считали многие — жить спокойно в
цивилизованной стране с нахапанными партийными деньгами, Светлана вздохнула с
облегчением.
Время от времени они с мужем получали короткие открытки и
посылки без обратного адреса к разным праздникам — сначала к революционным,
потом — на Рождество и на Пасху, и Светлана начала думать, что ей со свекровью
повезло.
Так она думала до сегодняшнего дня.
Свекровь рассматривала ее внимательно и безжалостно, как
энтомолог рассматривает отсутствующую в своей коллекции бабочку перед тем, как
наколоть ее на иголку.
— Да, невестушка, постарела ты, подурнела.
Ну да это роли уже не играет, больше ты не постареешь. Что
ж, давай, рассказывай, как ты сына моего убивала.., дурака этого несчастного…
не послушался он меня, женился на тебе.., сыночек мой единственный…
Голос старухи дрогнул, и Светлане показалось даже в
полумраке склада, что на ее щеках заблестели дорожки слез.
— Я ни при чем, — начала было Светлана, но ее
жалкая попытка оправдаться была пресечена в корне.
Жестким и безжалостным голосом, в котором и намека не было
на дрожь и слезы, Александра Викторовна остановила ее:
— Не надо, невестушка, воздух зря сотрясать.
Я свое расследование провела и все про тебя знаю.
И про шашни твои с Юриком Костроминым — упокой. Господи,
душу неблагодарного дурака!
Сколько мы для него сделали, а ты только пальцем поманила,
деньгами позвенела — и забыл парень все хорошее! И про то знаю, как ты его
самого зарезала. И самое главное — про то знаю, как вы с ним Сашеньку моего
приговорили и на тот свет отправили. Нет большего горя, чем собственного
ребенка пережить. Врагу не пожелаю. Впрочем, тебе, невестушка, это не грозит. И
детей у тебя нет и не было — пустоцветом ты прожила, — и пережить ты уже
никого не переживешь, последний твой час уже настал. Как узнала я про Сашину
смерть, — продолжала Александра Викторовна, — так хотела туда, в Россию,
ехать, но обезножила вот, от горя-то. Поручила верным людям расследование
провести. А как узнала, что ты сама сюда пожаловала, так обрадовалась — есть
Бог на свете, внял он моим молитвам!
Светлана хотела было что-то сказать в свое оправдание, но
поняла, что все бессмысленно, что старуха действительно все узнала и все для
себя решила.
Пытаясь разыграть последнюю карту, Светлана начала было:
— Но деньги… Я могу вам сказать, где сейчас деньги, у
кого они…
— Деньги? — Голос старухи зазвенел такой
ненавистью, которой трудно было ожидать от старого и больного человека, —
Деньги?! Мне на деньги наплевать! У меня денег достаточно, а к этим, из-за
которых сына моего убили, я никогда в жизни не притронусь! Пусть за ними другие
гоняются, кровь проливают! Мне только одно теперь нужно — за сына своего
отомстить!
Александра Викторовна подняла сухую, но еще крепкую руку и
махнула охранникам:
— Делайте, что ведено!
Светлана почувствовала, как сильные мужские руки схватили ее
за плечи и поволокли в глубь склада. Там ее столкнули в квадратную яму в полу
глубиной больше двух метров. При падении Светлана сильно расшибла колено. Она
поднялась на ноги, потирая ушибленное место, и огляделась. Стены ямы были
гладкие, бетонные, зацепиться не за что, руки не доставали до краев.
Рядом заработал мотор. Светлана оглянулась на шум и увидела,
что над краем ямы накренился барабан бетономешалки. Она в ужасе закричала,
догадавшись, какую страшную смерть уготовила ей свекровь.
Цементный раствор хлынул на дно ямы густой вязкой массой.
Светлана попыталась вжаться в дальнюю стену, но это было бесполезно: бетон
растекался повсюду. Цементная тяжесть сковала ей ноги, она больше не могла
передвигаться. Вот уже по колени она схвачена страшной вязкой смертью. Вот уже
бетон поднялся до бедер, до пояса… Невероятная тяжесть сдавила ее тело.
Вот уже она не может пошевелить ни рукой, ни ногой, вот уже
не может дышать… Последние капли жизни, последние капли кислорода Светлана
израсходовала на страшный безумный крик, в котором слился безмерный страх
смерти и плач по растраченной впустую жизни.
* * *
Утро следующего дня выдалось солнечным, да и каким еще может
быть майское утро? Александра Викторовна Строганова пила кофе у себя на кухне.
Кухня стандартного английского домика — большая светлая комната в задней
половине первого этажа, выходящая в сад стеклянной стеной-дверью. Домики у
подавляющей части англичан почти одинаковые, об благосостояния зависит только
район проживания, размер садика за домом и количество ванных комнат. У
Александры Викторовны садик был достаточно большой, с просторным газоном, а по
бокам как раз сейчас отцветали рододендроны.
Кот с многообещающей кличкой Распутин (британский,
черепаховый) с оглушительным мявом просился в сад. Александра Викторовна его
воспитывала:
— Ты же прекрасно знаешь, что птичек в саду ловить
нельзя, я этого не одобряю.
Распутин дал понять, что в сад просится по совершенно
другому и очень спешному делу.
Александра Викторовна укоризненно вздохнула и подъехала в
кресле к садовой двери. Распутин подошел к ней вплотную, заглянул в душу своими
глазами, похожими на неграненые изумруды, хозяйка прихватила его за шкирку и
надела на шею ошейник с колокольчиком:
— Вот теперь ты не сможешь подкрасться к птичкам
незаметно, будешь вести себя прилично.
