— Сто тысяч долларов, а Жор?
— Хватит и пятидесяти! — решительно ответил он.
Она поцеловала его в нос и закружилась по комнате.
— А сегодня вечером идем в самый шикарный ресторан, я
угощаю! У тебя есть приличный костюм? Возьмешь напрокат!
Видя, что он нахмурился, Лена остановилась.
— Жорочка, милый, у меня куплена куча умопомрачительных
тряпок! И теперь все это придется оставить здесь — в Африке они мне не понадобятся.
А вот это, — она показала ему шикарное вечернее платье, — я умру,
если не надену.
Он чувствовал легкое головокружение, никак не мог
опомниться, еще утром ничего не было, а сейчас в его жизнь вошла эта
удивительная девушка, и ему совсем не хочется с ней расставаться.
В ресторане они болтали друг с другом, не замечая никого
вокруг, он все смотрел в ее серые глаза и чувствовал, что понемногу тонет в
них.
Танцуя, он прижимал ее к себе гораздо сильнее, чем позволяли
приличия.
«Все будет, — думала Лена. — Не сегодня и не
завтра, потом, позже. Бедный Жорка и не подозревает, что его ждет. Не зря
Александр говорил, что я очень способная ученица, а уж он-то знал толк в
любви».
Она поймала себя на мысли, что впервые думает о погибшем не
с привычной болью, а со спокойной грустью. Мудрые люди правы: боль проходит,
остаются воспоминания…
* * *
Следующий день прошел в сумасшедшей беготне. Профессора
Лефевра полностью убедили пятьдесят тысяч долларов, и он не возражал против
Лениного участия в экспедиции. Лена купила подходящую одежду и еще много нужных
вещей, и даже умудрилась сделать нужные прививки. Уже в здании аэропорта она
увидела маленький магазинчик с необычайно знакомым названием «Тоска по родине».
— Зайдем на секунду! — потянула она Жорку за
рукав.
— Ты что? — удивился он. — Это же русская
водка! Ты что, тайная алкоголичка?
— Я тебе потом расскажу, зайдем, не пожалеешь!
Они вошли в стеклянную дверь, к ним тут же бросился
белобрысый продавец в красной косоворотке и удивительно скрипучих сапогах.
— Добро пожаловать! — выдал он все свои познания в
русском языке и перешел на английский. — Вы пришли в фирменный магазин,
торгующий знаменитой и непревзойденной русской водкой «Композитор Верстовский».
Эта водка пользуется неизменной популярностью в России более ста лет! Ее любили
пить по утрам такие знаменитые русские, как Иоганн Грозный, Теодар Шальяпин,
шахматисты Альехин и Карпов, ну и, конечно, Солженицын и Горби. Мы предлагаем
нашим покупателям различные сорта водки «Композитор Верстовский», названные по
именам его выдающихся произведений. Вот, например, специальная легкая водка
«Тоска по родине», ее очень охотно покупают русские эмигранты первой и второй
волны… Эмигранты третьей волны почему-то относятся к ней не так позитивно.
Продавец показал посетителям красивую поллитровку, на
этикетке был изображен процветающий господин в смокинге, с неизбывной тоской во
взоре нюхающий какой-то неопределенный цветок, похожий на хризантему, очевидно,
художник имел в виду что-то чисто русское, вроде ромашки или василька.
— А вот это — звезда нашей коллекции, лидер
продаж! — Белобрысый продавец протянул роскошно оформленную литровую
бутылку с этикеткой, изображающей пышное кладбищенское надгробие и картинно
горюющую группу — старушку в черном платочке и с клюкой, — видимо,
безутешную мать, — балерину в костюме Жизели, вытирающую глаза кончиком
кружевной шали, и замечательно красивую русскую борзую, поднявшую морду к
невидимой луне и, по-видимому, жалобным воем оплакивающую почившего хозяина.
— Неужели — «Аскольдова могила»? — восхитилась
Лена.
Продавец взглянул на нее в уважением.
— О, я вижу, мадам — знаток!
— А это что такое? — заинтересовался Ленин
спутник, увидев подарочную коробку на двенадцать шкаликов.
— О, это особенный образец! Подарочный набор «Пробуждение
двенадцати спящих дев». Обратите внимание на эти голографические
изображения, — продавец показал на этикетки — на каждой изображалась
спящая дева в весьма пикантном одеянии, — когда вы откупориваете шкалик,
спящая дева на этикетке открывает глаза, тем самым полностью оправдывая
название набора.
— Молодцы «Дионисы»! — восхитилась Лена. —
Быстро развернулись и на широкую ногу дело поставили… Ох, как же я забыла!
Жора, мы не успеем послать письмо?
— Какое письмо? Мы скоро на самолет опоздаем!
— Хорошо, тогда из Африки…
* * *
Надежда Николаевна Лебедева проснулась в прекрасном
расположении духа. На дворе был конец мая, приятельница вернулась из Германии,
и Надеждина утомительная беготня по чужим квартирам закончилась. Однако за два
месяца кое-что Надежда заработала, и теперь она сможет купить мужу приличный
подарок на день рождения. На работе опять обещали распустить на все лето, но
это даже хорошо, она поживет на даче с матерью, да и вообще накопилось
множество дел. Завтра они повезут своего рыжего кота Бейсика на летние
квартиры, муж уже заранее переживает, он обожает своего ненаглядного котика, а
Надежде хочется от кота отдохнуть. Надежда повернулась на другой бок и не
увидела рядом с собой мужа. Все ясно: опять с утра пораньше побежал к ящику за газетами,
боится, что утащат.
— Надя, тебе письмо, — окликнул муж.
Надежда открыла один глаз и распечатала конверт, в котором
находилась яркая открытка. На открытке по-русски было написано одно
предложение:
«Над всей Аркадией безоблачное небо».
И все, ни пояснений, ни подписи.
— Вот оно что, — пробормотала Надежда, —
значит, все в порядке…
— Надежда, — муж изумленно рассматривал
конверт, — кто у тебя в Найроби?
— Никого, — быстро ответила Надежда, и это была
совершенная правда, потому что Лена с Жоркой, а вернее, с Джоржем Гриффитсом,
как его теперь называли, сидя обнявшись на заднем. сиденье экспедиционного
джипа, пили воду из одной бутылки, хохотали и пытались помогать водителю,
черному как гуталин, петь его негритянскую песню.
Найроби остался позади, впереди Лену ждали львы, бабочка
Helenia и новая жизнь.
