– Мама, не глупи, тебе отдыхать надо, – повторяли дети в один голос и бежали к начальству. То разводило руками: мол, ваша мать, вам и думать.
Они думали. Решили. Забрали и заперли, но взаперти, несмотря на заботу, Верочка стала чахнуть. И дети смирились с неизбежным.
Теперь каждое утро в семь пятнадцать черный джип высаживал Верочку у служебного входа. Ей вручали халат, белый, накрахмаленный до жесткости, и молоденькую помощницу, чье имя Верочка постоянно забывала.
В последнее время за ней повелось такое вот, недоброе.
Нынешний обход был обыкновенен. Верочка проинспектировала палаты, отметив, что надо бы сменить постельное белье, а то старое совсем поистрепалось.
– Конечно, закажем, – помощница сделала пометку в крохотном устройстве, которое она носила вместо обычного блокнота.
– И в третьей пусть свет починят. Мигает. А в пятой стекло треснуло…
Верочка вздохнула. Это место, некогда отнявшее лучшие годы ее жизни, теперь сторицей отдавало долг. Оно наполняло Верочку осознанием нужности, высшим предназначением, пред которым отступали и слабость, и ноющая боль в костях.
Парочку Верочка встретила на лестнице и хотела возмутиться: время для посещений еще не наступило. Да и были посетители без халатов и в уличной обуви.
– И зачем ты сюда пришла? – спросил мужчина в вельветовой куртке.
– За тобой. Тебе не нужно здесь появляться. Если вас свяжут, то…
– То что? Она сама прыгнула.
Женщина была в темно-красном костюме. Хорошем. Совсем как тот, который привез старшенький и все уговаривал Верочку примерить. Она отнекивалась, хотя костюм с золотистыми пуговичками и ниткой-искрой весьма и весьма по вкусу пришелся. Но не каждый же день этакую красоту носить?
– Она жива, – зашипела женщина. – Она очнется и расскажет…
– Что у нее личная жизнь не сложилась? Милая сестричка, успокойся и пойми: я не несу ответственность за чужих тараканов.
Верочка возмутилась: тараканов в больнице не было.
– И не очнется она, – ласково закончил фразу мужчина.
– Вчера я звонила Всеславе. Она не берет трубку.
– И?
– И Тоня пропала. С ними ведь все в порядке? Посмотри мне в глаза! Скажи прямо…
Мужчина вдруг придвинулся к женщине и положил руки на ее плечи. Большие пальцы уперлись в горло.
– Все в порядке, милая сестрица. Я благодарен тебе за помощь, но твоя чрезмерная опека меня угнетает…
– Вера Павловна! – пролетом выше хлопнула дверь. – Вера Павловна! Вы куда пропали?
Мужчина отпрянул от женщины и посмотрел вверх. Глаза его – темные, злые – сузились.
– Подслушивать нехорошо, – сказал мужчина, который вдруг оказался рядом. Сказал на ухо и толкнул. Вера Павловна покатилась по ступенькам, сердясь на больницу за то, что та не уберегла.
– Вера Павловна…
Стучали каблучки помощницы. Не успеет… и детей жалко. Расстроятся. Зато похоронят по-людски, в красивом красном костюме, привезенном старшеньким из самой Англии…
– Вера Павловна… я же только на минуточку… в туалет… а вы убежали… что теперь будет?
Верочка хотела сказать, что не стоит волноваться, но не смогла.
– Мы не справимся, – сказала Дашка, но ответа не услышала. Артем лежал, повернувшись к стене. Адам раскладывал одному ему понятный пасьянс из фактов.
Но ведь это правда: они не справятся. А если так, то погибнет еще кто-нибудь. Например, Дашка.
– Вы как хотите, но я…
Они никак не хотели. Они вообще не замечали Дашку. Ну и пусть. Она взяла телефон и вышла из комнаты, но устроилась за открытой дверью так, чтобы видеть Адама.
Телефон включился и тут же отчитался о пропущенных звонках. И связь установил в момент.
– Дашка, ты понимаешь, во что вляпалась? – Вась-Вася шипел в трубку, как разъяренная гюрза. Или правильнее было бы сказать «гюрз»? – Где Тынин?
– Понятия не имею.
– Врешь, – не слишком уверенно сказал Вась-Вася.
Врет. Но тут ничего не поделаешь: обстоятельства не располагают к честности.
– Дашка, тебе лучше…
– Сдаться? – Дашка уселась на пол и, вытащив из кармана карамельку, сунула в рот. – С чего бы это? Я в розыске?
– Пока нет.
– Тынин в розыске?
– Ну… тоже нет. Пока.
– Тогда чего ты мне мозг ковыряешь?
Сунув мизинец в ухо, Дашка поскребла барабанную перепонку. Мозг или нет, но внутри свербело.
– Лучше расскажи, чего по делу нового есть? Интересного… может, вы нашли убийцу?
Ответ Дашка знала, но с несвойственной ей прежде мстительностью жаждала услышать подтверждение. Никого не нашли. И знать не знают, где искать.
– Давай поговорим? – вдруг совершенно мирно предложил Вась-Вася. – Встретимся где-нибудь… Я ж не враг тебе.
И не друг тоже.
– Давай, – сказала Дашка. – Встретимся. Через… часик. На… на площади под часами. С тебя три красные гвоздики и кофе. Идет?
Обошлось без гвоздик. Вась-Вася был не просто зол – яростен до белизны. Он вцепился в Дашку и потащил в закоулок.
– Привет. Я тоже рада тебя видеть.
Он толкнул Дашку к стене и ткнул пальцем в грудь.
– Ты доигралась.
– А поздороваться? – спросила Дашка, убирая палец. – Давай, рассказывай, чего у вас случилось. А я расскажу, чего я знаю. Это будет честно.
Вась-Вася выругался. Вот ведь. Раньше Дашка не слышала, чтобы он ругался, тем более так.
– Тынин где? – рявкнул он, пугая голубей.
– Там, где надо. И если ты хочешь чего-то узнать, то…
– Я могу тебя задержать. И повесить кучу статей. В конечном итоге ты отмажешься, но на пару дней… или недель я тебя упрячу. А потом упрячу Тынина. Надолго. Может, навсегда.
Он отступил, сунул руки в карманы и уставился на Дашку сердитым, немигающим взглядом. Чего Вась-Вася хочет? Покаяния? Извинения? Признания?
– Дашка, ты что, не понимаешь, насколько все серьезно?
– Не понимаю, – согласилась Дашка. – Мне нужна была твоя помощь…
– Тебе психиатр нужен, а не помощь!
Но он все-таки успокаивался. Медленно, но успокаивался. И Дашку отпустил.
– Вчера в городском парке обнаружен труп неизвестной женщины тридцати – тридцати пяти лет. Рост – метр семьдесят два. Телосложение худощавое. Из особых примет – шрам на левом бедре и три родинки над ключицей.
Когда он про родинки сказал, Дашка все и поняла.
– Быть того не может, – прошептала она, прислоняясь к стене. Мир покачнулся. Да что там – кувырком полетел, понесся безумной каруселью, только музыка в ушах затрещала.
