– У девушки только и было, что красивое имя и хороший голос, ну еще, пожалуй, амбиции и ум. Не тот, который мудрость, но тот, который потом назовут бабской хитростью. Орхидея, а ее звали Ланьэр, что значит Орхидея, – пояснил Герман, – с самого начала решила добиться если не трона, то власти. Она не побоялась сбегать из дворца, чтобы брать уроки у знаменитой гейши, подкупить евнухов, чтобы те закрыли на ее проделки глаза, и носильщиков, которые носили императора по саду наслаждений. Ей хватило одной встречи, чтобы попасть в святая святых – покои Сына Неба, и одной ночи, чтобы надолго в них прописаться.
Теперь Герман говорил с явной иронией, только не понятно было, на кого она направлена, на девушку-орхидею, на саму историю или на Леночку, которая сидела и слушала, затаив дыхание.
– Постепенно она приручил императора, стала второй после законной супруги, которую, как понимаешь, ненавидела от всего сердца. Та отвечала тем же, однажды даже избила Орхидею, правда, уже не Орхидею, а Цыси, драгоценную императорскую любовницу. И не улыбайся, это титул такой.
– Врешь!
– Нисколько. Клянусь, – Герман поднял вверх два пальца. – Чтоб мне провалится, если не так. Титул. Впрочем, еще немного и он бы не спас Цыси от смерти. Орхидея ведь ядовитой оказалась, и в самом прямом смысле слова... Ланьэр неплохо разбиралась в травах и минералах, сама составляла яды, и сама же их применяла против конкуренток. Вот так в императорском гареме случилась небольшая эпидемия, унесшая жизни многих истинно китайских красавиц. Императора это рассердило, императрицу – тем паче, и не избежать Орхидее казни, если бы не одно обстоятельство.
– Какое? – Леночка послушно заполнила возникшую паузу вопросом.
– Беременность. Поскольку детей у Дракона не имелось, Цыси мигом превратилась в фигуру государственного значения. Естественно, ни о какой казни и речи быть не могло. Кто осмелился бы причинить вред матери будущего императора? Хотя с беременностью тоже не все понятно. Наша-то утверждает, что детей у Сянфэна быть не могло, он давно уже сидел на опиуме, ко всему был сифилитиком... да и Цыси не являла собой пример идеальной матери. Так или иначе на свет появился мальчик, Тунчжи, будущий император. Ты не устала еще слушать?
– Нет. Мне интересно. Правда, интересно.
Снова эта непонятная усмешка, а Леночка ведь не солгала, ей на самом деле было очень интересно, более того, история, которую рассказывал Герман, порождала странное ощущение. Нет, она не была знакома, но в то же время... Имена и события были близки, как если бы ей случалось уже слышать все это, но очень давно.
– Мать будущего императора сама стала императрицей, но Западного дворца, тогда как законная супруга Сянфэна титуловалась Великой Императрицей Восточного, и снова стояла на ступень выше. Впрочем, у Цыси имелись планы на этот счет. Сначала умер Сянфэн. Переправляясь через реку, он нечаянно выпал из лодки, заболел и... – Герман начертил в воздухе крест. – Перед смертью, правда, он издал указ о том, что дарует Цыси смерть, только вот та вновь сумела ускользнуть, слишком мягка и добра оказалась соперница, за что и поплатилась.
– Она тоже?
– И она, и Тунчжи, который вздумал было выйти из-под опеки матери, и супруга его, фактически уморившая голодом и себя, и нерожденного ребенка. Потом настал черед некоторых неудобных лиц из свиты, а наследником был провозглашен племянник Цыси, или, если верить некоторым источникам, ее родной сын, отданный на воспитание. Может, и вправду родной, кто знает? Факт, что Гуансюй остался жить после открытого мятежа, но девушку, которую он любил, по приказу Цыси завернули в ковер и бросили в колодец.
– Какой ужас! – Леночка представила и... и едва не рухнула в пыльную темноту очередного воспоминания. Оно мелькнуло, не молнией, но скорее тьмой, ужасом и пережитой когда-то болью, но тут же погасло, развеялось, отступив перед теплом свечи, от которой еще оставался огарок высотой сантиметров в пять или шесть.
– Ужас, – согласился Герман. – Цыси правила страной более сорока трех лет, разрушив то, что еще не было разрушено. Восстания и бунты, кровавые мятежи, войны... мраморный корабль, на который ушли деньги, предназначенные для флота, а сам он был упразднен за ненадобностью. Роскошные наряды, балы, увеселения. Электричество, проведенное во дворец тайно. Велосипед, на который она решилась сесть в возрасте более чем преклонном. Ядовитые подарки тем, кто неугоден, или просто развлечения ради. В конце концов, болезнь, предчувствие скорой смерти и последний приказ. Гуансюй не получил наследства. Еще бы двадцать четыре часа, даже меньше, и он стал бы императором, но... по официальной версии – сердечный приступ, правда, мало кто ей верит. С другой стороны, смерть избавила его от судьбы стать последним императором Китая.
Герман встал, слишком резко, так, что Леночка невольно отшатнулась и едва не упала с табуретки.
– Осторожнее, – с укором сказал Герман. – Хватит на сегодня травм.
– А... а откуда ты все это знаешь? Ну про императрицу, про императора, про Китай, – Леночка тоже встала, ногу тотчас обожгло, точно крапивой. Может, стоит таблетку попросить? Но тогда Герман снова про врача заговорит.
– От нее, – он кивнул в сторону двери. – Дарья Вацлавовна любит рассказывать. Ну и сам кое-что почитал, чтоб знать. Она ж себя считает второй Цыси. Подарок, предопределивший судьбу... только ты не слушай. И не бойся. Я присматриваю за ней, и потому тут безопасно. А скоро и в остальном разберусь.
– В чем?
– Когда разберусь, тогда скажу. Спать иди. Сама сможешь? Или помочь?
Не дожидаясь ответа, Герман обнял ее, пробурчав при этом что-то совсем уж неразборчивое, но вогнавшее Леночку в краску, и потянул в коридор.
– А они и вправду похожи, – сказал он шепотом. – Только не потому, что обе в ядах разбираются, а потому, что драконихи по натуре, до последнего свое стерегут.
– Ты не похож на дракона, – также шепотом ответила Леночка, вглядываясь в черноту коридора. Жутко здесь, и в комнате тоже, а потому хотелось потянуть разговор, откладывая обязательное расставание на пороге комнаты и еще немного, хотя бы минуту, побыть вместе, побыть в безопасности.
– А поначалу никто не похож. Драконами не рождаются.
Герман протянул стакан со свечей и громко уже, деловито добавил.
– Сиди, пойду гляну, что там с пробками.
И в этот момент раздался истошный женский крик.
Наследник
– Не уходи! – Леночка вцепилась в руку. – Пожалуйста, мне страшно.
Она не лгала, на лице ее отражался такой неподдельный ужас, что Герман и вправду испытал желание остаться, утешить, успокоить, уверить, что пока он здесь, все будет в порядке.
Вместо этого он решительно разжал Леночкины пальчики и свечу забрал, велев напоследок:
– Сиди в комнате.
Больше не кричали, более того, в подъезде установилась такая тишина, что слышен был и шелест дождя, и раскаты грома, уже далекие и нестрашные, и радостная мелодия, доносящаяся из-за двери.
