– Это у нее нервное. Волнуется перед свадьбой, поэтому с русским не может совладать. Ханна говорит, что счастлива познакомиться поближе, – перевел он.
– А я-то как счастлива! – фальшиво улыбнулась мать Егора. – Ханнушка, что же все-таки случилось с твоим личиком? На тебя напали бандиты? Ты на машине в аварию попала?
– Я с велотренажера упала! Представляете! – брякнула Настя. – Хотела перед свадьбой фигуру в идеальную форму привести. Как видите, я поправилась немного. Пошла в спортклуб, села на велик, разогналась… и вдруг хрясь! Педаль отвалилась… И руль тоже… Ну я и того самого, – вякнула Настя, указав пальцем на нос.
– Безобразие, надо подать в суд на этот клуб! – возмутилась Алла Григорьевна. – Бедная, бедная девочка. Как же ты замуж выходить будешь? Может, все отменить до лучших времен? – с надеждой спросила она.
– Ничего страшного! До свадьбы заживет! – смущенно хихикнула Настя, но подтекст уловила. Мать Егора явно не горела желанием «выдать отпрыска замуж» за Ханну.
– Вряд ли, – скептически заметила Алла Григорьевна и переключилась на другую тему, хищно оглядев Настю. – Какая милая у тебя шляпка. Чудо! Чудо, как хороша.
– Вам правда нравится? – обрадовалась Настя.
– Я в полном восторге! Открой мне скорее секрет, деточка. Где такая роскошь продается?
– Там уже таких нет. Это эксклюзив, – Настя сняла головной убор и протянула Алле Григорьевне, та ошарашенно выпучила глаза. – Берите, берите, не стесняйтесь. Все равно она мне на Кипре без надобности. Шляпка совсем новая, я в ней только до аэропорта доехала. Голову с утра мыла, если вас это смущает. Prosím!
[3]
Алла Григорьевна ломалась недолго, хапнула шляпку и посмотрела на Настю с искренней благодарностью. Кажется, она действительно была счастлива. Насте даже показалось, что атмосфера вокруг потеплела.
– Спасибо, деточка, порадовала, – прокудахтала «свекровь». – Вернешься, я тебе тоже что-нибудь подарю из своей коллекции, – благосклонно заявила она, сунув шляпку в пакет.
– Спасибо! Я обожаю шляпки! Прямо очень сильно обожаю! – нахально соврала она. – Хотите, я вам с Кипра пару шляпок привезу? Мне будет очень приятно сделать вам такой подарок.
– Как это мило с твоей стороны, – смущенно улыбнулась Алла Григорьевна, алчно блеснув глазами. – Не обременяй себя, деточка. Вам на Кипре будет не до шляпок, – подмигнула Алла Григорьевна и посмотрела на часы. – Так, дети, вам пора на регистрацию! – скомандовала она и танком поперла к стойке.
Егор с недовольной миной погрузил их вещи на тележку для багажа и небрежно кивнул Насте, чтобы следовала за ним. Отчего-то стало неприятно. Она ведь не собака какая-нибудь, а девушка, невеста, пусть и ненастоящая. Впрочем, чего она ожидала? Для этого сноба она быдло, а не человек.
Очередь рассосалась быстро. Они сдали багаж, получили билеты, и впереди замаячил паспортный контроль.
Дальнейшие события Настя помнила смутно. Прощание со «свекровью» и друзьями Егора, равнодушная физиономия пограничника, таможня, дьюти-фри, зал ожидания.
Очнулась она в самолете, в салоне первого класса. Лайнер еще не взлетел, а услужливая стюардесса уже суетилась рядом, предлагая напитки.
– Водки дайте, пожалуйста, – хмуро попросила Настя и спохватилась. – То есть ром и банановый сок. Пить очень хочется.
– Принесите ей просто воды, – сказал жених, причем таким тоном, что стюардесса моментально испарилась выполнять поручение, одарив напоследок Настю сочувственным взглядом. Похоже, девушка решила, что ее сопровождающий – тиран, и разбитая физиономия его рук дело.
Настя злобно посмотрела на «жениха», тот листал журнал и не обращал на нее ни малейшего внимания.
– В следующий раз, что мне пить и есть, буду решать я сама, – буркнула она. – Указывайте своей невесте.
– Ты и есть моя невеста, – равнодушно сказал Егор. – И хочу тебе напомнить, что деньги тебе не за капризы платят. Причем совсем не маленькие, если забыла. Так что делать будешь то, что я тебе говорю, поняла?
– Поняла, – огрызнулась Настя. «Жених» ее уже не слышал. Он надел наушники и включил музыку.
Стюардесса принесла воды, вновь одарив ее сочувствующим взглядом. Настя сунула стакан в подставку и закрыла глаза, решив из вредности не пить вообще.
Пить, однако, хотелось смертельно, во рту все пересохло, а на губах отчего-то все еще ощущался привкус недавнего поцелуя. Знал бы Егор, что стал вторым мужчиной, которого она поцеловала за всю свою жизнь, не считая Петечкина из первого класса! Может, вел себя иначе, сноб гадкий. Самое ужасное, что завтра, вполне возможно, опять придется с ним целоваться, на церемонии. К горлу подкатила тошнота. Настя с раздражением вытерла тыльной стороной ладони рот, закрыла глаза и провалилась в глубокий сон.
Ей снились пустыня и кактусы, верблюды и горячий песок, палящее солнце и колодец, в котором на дне плескалась вода. Настя попыталась зачерпнуть воду рукой, нагнулась и полетела вниз. Проснулась она от собственного крика, разбитая и несчастная. Что же такое! Жизнь уродская, хотя бы во сне передохнуть. Нет, сны тоже уродские.
Настя тоскливо вздохнула и посмотрела в окно иллюминатора. Там, внизу, играло барашками море, облизывая солнечные берега. Самолет заходил на посадку. Ничего себе она поспала! Три с половиной часа как одна минута пролетели.
Егор протянул ей стакан с водой.
– Ты пить просила во сне, – объяснил он и снова потерял к ней интерес.
Глава 9
Море
Пограничник, делающий отметку в ее паспорте, сердобольно спросил, что с ней стряслось. Потом долго с сочувствием качал головой, выслушав душещипательный рассказ о падении с велотренажера, и не ставил штамп. Гад такой! Настя от переживаний чуть сознания не лишилась. К счастью, все обошлось – они благополучно вышли из зоны таможенного контроля. Чешский не понадобился. Настя от стресса пообщалась с сотрудником таможни на чистом английском языке. Не зря мама отдала ее в свое время в английскую спецшколу и на мозги капала постоянно, чтобы зубрила язык. Мама мечтала сделать из нее человека мира. Знала бы она, что знания пригодились для нелегального перехода кипрской границы по чешскому паспорту. Кто она после этого? Не человек мира, а гражданин вне. Она там, где ее быть не должно. А там, где должно быть, – ее нет. Может, ее нет вовсе?
Настя потерла лоб и поморщилась. Ахинея какая-то в голову лезет. Онемевшие мозги так тяжко соображали, что от собственных корявых мыслей она устала. Хотелось поскорее добраться до отеля и положить что-нибудь холодное на голову.
Морем запахло, как только они вышли из здания аэровокзала. Смуглые таксисты, тележки, туристы. Утреннее солнце совсем не по-весеннему жарило асфальт. Воздух здесь был густой и влажный, хоть ножом режь. В голове настойчиво звучала детская считалочка: «Море волнуется – раз. Море волнуется – два. Море волнуется – три». Действие успокоительных Карамзина закончилось, мозги словно оттаяли, и сердце проснулось, больно заворочалось в груди. Захотелось снова впасть в полубессознательное состояние. Все мысли сконцентрировались на баночке с лекарством, которую дал ей в дорогу Карамзин для своего друга. Антидепрессанты. Может, ей тоже воспользоваться лекарством?
