– У Дмитрия Сергеевича много машин. И синяя есть, только я в марках не разбираюсь. – Девушка задумалась. – Хотя тетя Шура как-то раз мне говорила, что ездила на «Фиате», с водителем, на рынок.
– Как этот водитель выглядит?
– Ему около тридцати, высокий такой, мускулистый.
– Ясно. – Я дала Болдыревой понять, что мое любопытство полностью удовлетворено.
– Ну что ж, Даша, спасибо за информацию, надеюсь, ты понимаешь, что Шуре об этом рассказывать необязательно?
– Да, конечно, – сказала девушка, поднимаясь со стула. – Чай нести?
– Минут через десять.
– Хорошо. – Даша поклонилась и вышла из гостиной.
– Татьяна Александровна, неужели это все, что вы хотели узнать?
– Откровенно говоря, я думала, что Мария живет здесь и крутит Калининым, как хочет, но, как выяснилось, она лежит в немецкой клинике…
– Вас это расстраивает?
– Чисто по-человечески я рада за Машу – у нее вся жизнь впереди, а с лицом, изуродованным в результате аварии, радости от этого девушке было бы мало. Но есть и обратная сторона медали – мне придется выстраивать новую версию, но я даже не знаю, в каком направлении мне следует двигаться.
– Трудная у вас, однако, работа, – посочувствовала мне бывшая клиентка.
– Не хуже, чем у домашней прислуги или швеи-мотористки.
– Каждый строит свою судьбу сам, – философски заметила Виктория Леонидовна, и я была с ней согласна на все сто процентов.
* * *
Я ехала домой и думала о том, что от версии о причастности Маши Кашинцевой к трагическим событиям в Доме бытовых услуг, похоже, придется отказаться. И Корнилова, и Бережковская с моей подачи уверовали в то, что фотомодель мстит всем без разбора. А девушка-то, похоже, не при делах. Да, у нее прескверный характер. Да, она не отличается разборчивостью в своих сексуальных связях. Но жизнь ее за это уже наказала. А старик Калинин оказался вовсе не соучастником Маши, а добрым волшебником, способным вернуть фотомодели красивое лицо. Я была почти уверена, что она после удачно проведенной пластики помашет Дмитрию Сергеевичу ручкой. Но это будет уже совсем другая история.
Проезжая мимо Дома быта, я вдруг заметила знакомый силуэт. Интересно, что он здесь делает в этот поздний воскресный вечер? Я припарковалась на другой стороне улицы и, не выходя из машины, стала наблюдать за Николаем Мазуровым. Он стоял на углу здания и смотрел вверх. Я не могла понять, что его там так заинтересовало, потому что ателье «Ирис» находилось в другом крыле Дома быта. Техник по ремонту швейных машин отошел подальше от стены, изменив угол обзора, и продолжил что-то выискивать глазами. Простояв несколько минут с поднятой головой, он огляделся по сторонам и зашел за угол здания. Я поехала за ним. Николай стоял и прицельно осматривал южную часть Дома быта.
Неужели вот так, не конспирируясь, он планирует очередное преступление? Или же Мазуров, наоборот, осматривает здание с точки зрения его слабых мест, чтобы потом доложить об этом кому следует? А кому следует? Наверное, арендодателям. Но вряд ли Николай станет лично уведомлять их об этом. Не тот уровень. В пятницу он сообщил мне, что нашел на третьем этаже просроченный огнетушитель, я похвалила техника за бдительность, но не предприняла никаких мер. Надо было хотя бы Корниловой об этом сказать, а уж она нашла бы кому передать эту информацию.
Мазуров «просканировал» южную сторону Дома быта, завернул за угол и принялся обозревать восточную. Нет, все-таки если бы он планировал очередное ЧП, то вел бы себя гораздо осмотрительнее. К Николаю подошел какой-то мужик, они пожали друг другу руки, обмолвились несколькими словами, после чего незнакомец направился к автобусной остановке. А техник из швейного ателье продолжил свой обход. Из-за одностороннего движения я не могла проехать на машине к северной стороне здания, поэтому обогнула квартал и вновь вернулась на Обуховскую, пять. За это время Мазуров исчез в неизвестном направлении. Я даже пожалела, что не подошла к нему и не поинтересовалась – с какой целью он здесь околачивается?
Глава 8
В понедельник я пришла на работу раньше своей соседки по кабинету и первым делом принялась просматривать личные дела сотрудников «Ириса». Разумеется, начала я с Мазурова. Мне сразу же бросилось в глаза, что Николай был прописан на другом конце города, в новом микрорайоне «Солнечный-два», а его фактический адрес совпадал с местом регистрации. Я бы еще поняла, если бы техник по ремонту швейных машин проживал здесь, рядышком, и от скуки решил воскресным вечерком прогуляться до Дома быта. Но специально ехать в выходной день в центр из Трубного района… для этого требовался серьезный повод.
Изучая биографию подозреваемого дальше, я обнаружила массу фактов, заслуживающих внимания. Образование у Мазурова было среднеспециальное. Он окончил Тарасовский индустриальный техникум, получил специальность химика-технолога и около десяти лет проработал на заводе свинцовых аккумуляторов. Так что образование Николая наверняка позволило бы ему не только устроить «газовую атаку» в салоне красоты, но и отравить лаборанта из «Бюро товарных экспертиз».
В 1997 году он был уволен с аккумуляторного завода по сокращению штатов. После этого в его трудовой биографии началась какая-то чехарда. Сначала он устроился грузчиком на хлебозавод, но через три месяца уволился, почти полгода бездельничал, а затем подался в сферу торговли. Трудовая книжка пестрела записями о том, что Мазуров был экспедитором в сети магазинов «Пеликан», продавцом на рынке «Универсальный», грузчиком на оптово-сбытовой базе и вновь продавцом, но теперь уже в магазине «Вино-водка». Алкогольной продукцией Николай торговал около года, потом у него появилось желание уволиться и почти пять лет не возникало желания где-либо поработать. С 1999 по 2004 год в его трудовой биографии был пробел.
Что касается личной жизни, то на рубеже нового века он развелся с гражданкой Мазуровой Валентиной Петровной и вплоть до сего момента ни с кем законным браком более не сочетался. В конце 2004 года Николай Михайлович по направлению Центра занятости пошел на курсы по ремонту бытовой техники и через несколько месяцев устроился на работу по вновь обретенной специальности на швейную фабрику номер два. Проработав там около трех лет, он уволился, опять-таки по собственному желанию, и через несколько месяцев возобновил свою трудовую деятельность, став техником по ремонту швейных машин в ателье «Ирис». За все время работы здесь Мазуров не имел никаких нареканий.
Едва я ознакомилась с личным делом техника, как мне позвонила Корнилова и позвала к себе. Я закрыла папку, но убирать ее на место не стала и пошла в соседний кабинет.
– Вот, Татьяна Александровна, полюбуйтесь. – Ольга Николаевна протянула мне какие-то бумаги. – Это заявления на увольнение. Сразу две швеи решили уволиться, причем обе не желают отрабатывать положенные две недели! Нет, я, конечно, их понимаю. Одна – многодетная мать, вторая – мать-одиночка. Если с ними здесь что-то случится, на кого останутся дети? Хорошая швея сейчас на вес золота. Они быстро работу в другом месте найдут. За этими двумя и другие потянутся. Вот что мне делать с этими заявлениями?
