Он просидел в машине полчаса, глядя на плато и на укутанный в облака Гранд-Тетон. Горы, которые он считал своими гигантскими друзьями, его предали. Они бесстрастно взирали, как его жена и его протеже наставляют ему рога.
Мартель страшно злился, и это была не простая вспышка гнева – вполне естественная после того что он увидел, – а медленный, постепенно разгорающийся огонь. Чья-то невидимая рука сжимала его внутренности, выворачивая их наизнанку. Он должен нанести ответный удар. Должен сразиться – с Викрамом, Черил, Японией, «Блумфилд-Вайс», Кальдером, Поэком. Одним словом, со всей этой бандой выродков. Он знал, что большинство людей просто сломались бы под тем неимоверным грузом, который обрушил на него мир. Большинство, но не Жан-Люк Мартель. Он один из самых могущественных инвесторов в мире. Нет – самый могущественный. Целые страны склонялись перед ним. Он не похож на других. Он может встать лицом к лицу со всем миром, дать ему бой и победить.
Мартель достал мобильный телефон, открыл крышку и позвонил в Киев.
Викрам должен получить то, что заслужил.
34
Кальдер и Сэнди остановились рядом с обшитым досками домом. Дом был выкрашен в бежевый цвет и стоял на улице, по обеим сторонам которой располагались такие же небольшие бежевые дома. Вдоль улицы росли деревья. Кальдер попросил водителя подождать. Они находились в Нью-Вестминстере – одном из предместий Ванкувера. Температура воздуха была чуть выше нуля, и в небе плыли тяжелые облака. В Ванкувере только что прошел дождь. Перелет из Джексон-Холл занял четыре часа, включая пересадку в Солт-Лейк-Сити. Такси они взяли в аэропорту.
Кальдеру показалось немного странным, что Сэнди решила лететь с ним в Канаду, но девушка с каждым днем нравилась ему все больше, и он опасался ее оттолкнуть, требуя разъяснений. Он не сомневался, что даже спустя год после смерти Джен Сэнди хотела узнать как можно больше о том, что случилось с подругой. Сэнди была женщиной решительной и жаждала справедливости ничуть не меньше, чем Кальдер. Но нравится ли ей быть рядом с ним так, как это нравится ему? Сказать наверняка он не мог. Сэнди одновременно могла быть дружелюбной и холодной, откровенной и сдержанной.
Кальдер посмотрел на нее, она ответила ему ободряющей улыбкой, и он нажал на кнопку звонка.
Дверь открыла невысокая женщина в сари. У нее была темная, почти черная, кожа.
– Не мог бы я поговорить с вашим братом? – спросил Кальдер, и женщина задумалась, не зная, как поступить. – Скажите ему, что это Алекс Кальдер. Я его друг.
– Все в порядке, Зита, – послышался голос, и через миг рядом с Зитой возник Перумаль. – Входи, Зеро.
Они прошли вслед за ним в гостиную, очень напоминавшую ту, которая была у Перумаля в Илинге, только без фотографий, цветов и курильницы.
– Значит, ты меня все-таки нашел, – произнес Перумаль, жестом приглашая неожиданных гостей присесть. Несмотря на то, что вот уже месяц он находился в безопасности, выглядел он немного напуганным. – Кто-нибудь еще обо мне знает?
– Только мы, – ответил Кальдер. – Познакомься с Сэнди Уотерхаус. Она – юрист и исключительно надежный человек. Мы с ней друзья.
Перумаль улыбнулся Сэнди, та ответила ему ослепительной улыбкой. Затем лицо Перумаля снова помрачнело.
– Как ты меня нашел?
– Мы с Сэнди обсуждали твое исчезновение. Вначале мы подумали, что ты покончил с собой, и это в сложившихся обстоятельствах было бы вполне объяснимо. Мы знали, что ты попал в беду. Кроме того, желание пару дней покататься на снегоходе абсолютно не соответствовало твоему характеру. Затем я понял, что, пока тебя считают мертвым, все твои неприятности остаются в прошлом. Но при этом действительно мертвым тебе быть вовсе не обязательно. Я подумал, что твое тело не нашли, возможно, потому, что его там вовсе и не было. Поэтому мы снова отправились к Нейту. Он поведал нам, как вы с ним проехали к ущелью. Оставив твой снегоход на склоне, Нейт с помощью своей машины вызвал лавину. Затем вы вдвоем укатили на его снегоходе, после чего он доставил тебя на грузовике в Канаду.
– До самого Калгари. Оттуда я на автобусе доехал до Ванкувера. До сих пор не могу поверить, что наш план сработал.
– Некоторые туристы вас тогда видели, но решили, что вы пара – мужчина и женщина. Копы искали вас в качестве свидетелей, но, не найдя, не удивились.
– Нейт никому больше об этом не говорил?
– Пока нет.
– Думаю, что он был вправе вам все рассказать. Я сказал, что плачу ему сразу десять тысяч и буду доплачивать каждые три месяца еще по пять, пока он держит язык за зубами. Но он заявил, что расскажет все как было, если его станут обвинять в убийстве.
– Как ты скрылся, я понял, – сказал Кальдер, – но каким образом ты ухитрился влипнуть в эти неприятности, мне до сих пор не ясно.
Перумаль вздохнул, поскреб подбородок и сказал:
– Все началось с массивной итальянской операции, которую проводил в прошлом году фонд «Тетон».
– Я так и думал, – заметил Кальдер. – Джен была каким-то образом с этим связана?
– О да!
– Поделись.
И Перумаль поделился.
Первым делом он поведал, как Викрам убедил его сфальсифицировать ревальвацию, пообещав новые, крупные сделки. К своему великому сожалению, Перумаль принял его предложение. Это осталось незамеченным. Перумаль существенно повысил свое реноме и получил крупный бонус за операции, проведенные им с фондом «Тетон», но все равно чувствовал себя несчастным.
Затем Джен ушла с работы и обвинила «Блумфилд-Вайс», и в частности Карр-Джонса, в сексуальном домогательстве. Перумалю Джен всегда была симпатична, и он даже восхищался ею, когда она работала в группе деривативов. Он была вовсе не глупа, и то, что Карр-Джонс ее третировал, Перумаль считал несправедливостью. Трейдер с отвращением наблюдал за тем, как босс оскорбляет девушку, как издевается над ней, и ему было стыдно, что он не смеет поднять голос в защиту Джен. Поэтому, когда она после увольнения предложила ему где-нибудь встретиться, чтобы немного выпить, он охотно согласился, при условии, что встреча состоится подальше от Сити.
Они встретились в небольшом баре в Южном Кенсингтоне. Джен в тот вечер была обворожительна, и они выпили довольно много, гораздо больше, чем привык Перумаль. Джен рассказала ему, что произошло, и он выразил свое сочувствие и негодование. Затем Джен упомянула об облигациях ИГЛОО. Оказалось, что она обнаружила в ксероксе документы, из которых следовало, что фонду «Тетон» грозят большие потери. Джен со смехом спросила его, что намерена делать группа деривативов: откроет ли она реальные потери или предпочтет сфальсифицировать переоценку? Джен рассказала о том, как ей приходилось фальсифицировать цифры ревальвации, когда она работала в группе Карр-Джонса. Перумаль в тот вечер хотел ее утешить, морально помочь, и поэтому он рассказал ей о том, что сделал.
Через пару дней Карр-Джонс, который казался очень испуганным, отвел Перумаля в сторону и сказал, что группе деривативов следует по максимуму увеличить число сделок с фоном «Тетон». При этом Карр-Джонс добавил, что кто-нибудь сможет пожелать проверить цены облигаций ИГЛОО, и это его очень тревожит. Он спросил у Перумаля, нет ли с ИГЛОО каких-либо проблем, на что тот ответил, что все в порядке. Но он тут же запаниковал, осознав, что когда пил в компании Джен, та искала вовсе не сочувствие, а компромат. Искала грязь, чтобы вылить ее на Карр-Джонса. Перумаль сомневался, что девушка нашла какие-то материалы. Скорее всего она просто ловила рыбу в мутной воде, и он тогда, как последний дурак, заглотнул наживку. Джен сказала Карр-Джонсу, что переоценка облигаций была сфальсифицирована и что ей это доподлинно известно. Перумаль решил, что она, пользуясь этими сведениями, хочет заставить Карр-Джонса отступить в судебном споре. Он по телефону умолял Джен не подставлять его, но та отказалась даже слушать. Девушка была полна решимости вынудить Карр-Джонса извиниться или заставить его мучиться. А лучше, если удастся сделать и то и другое, сказала она тогда.
