Кальдер весь день провел на аэродроме. Он воспользовался отлично подходящей для полетов утренней погодой и от души погонял свой биплан, выполняя в небе Норфолка разные фигуры пилотажа: бочки, мертвые петли, кубинские восьмерки и иммельманы. Но после обеда поднялся сильный боковой ветер, который не позволял взлетать и садиться. Он решил встретить Ким в больнице. После мыслей, одолевавших его накануне вечером, он решил навестить Тодда и напомнить себе, что у Ким муж, лежащий в коме.
Заезжая на парковку на своей «мазерати», он увидел, как Ким открывает дверцу арендованной машины. Он вылез и махнул ей рукой. Увидев его, Ким подошла, улыбаясь.
— Ты приехал навестить Тодда?
— Да, — ответил Кальдер.
Ким странно на него посмотрела. Она не стала спрашивать, почему он приехал, но догадывалась.
— Я пойду с тобой, — сказала она.
— Есть изменения?
— Никаких. Но я провела у него весь день. И много прочитала. — Она показала на толстую книжку, которую держала в руках.
— А другие ван Зейлы?
— Корнелиус улетел на вертолете в Лондон рано утром. Заходила Кэролайн, но сейчас она уже на пути в Калифорнию. Мы много разговаривали. Она мне нравится.
Они вместе прошли по знакомым коридорам в отдельную палату, куда перевели Тодда. У его изголовья на стуле сидела девушка, наклонившись к его лицу. Кальдер заметил ее сразу, но Ким сначала не увидела. Когда они подошли ближе, женщина обернулась. Она была молода и удивительно хороша собой: белоснежные зубы, вздернутый носик, светлые волосы собраны в пучок. Огромные голубые глаза покраснели от слез. Увидев Ким, она обомлела от неожиданности, а лицо стало мертвенно-бледным.
— Донна? — опешила Ким.
— О Господи! — вырвалось у девушки, и она испуганно прикрыла ладошкой рот. По акценту она была явно американкой. Вскочив на ноги, она бросилась мимо Ким к двери.
— Донна! — крикнула ей вслед Ким. — Донна!
Лицо Ким было белым как полотно. Губы тряслись. Прибежала сестра узнать, в чем дело.
— Эта женщина была здесь раньше? — спросила Ким. — Вы ее раньше видели?
— Пожалуйста, не волнуйтесь, Ким, присядьте. — Сестра была дородной женщиной и говорила с сильным норфолкским акцентом.
— Она здесь уже была! — констатировала Ким. — Так ведь? — Она устремила на сестру требовательный взгляд.
Та кивнула.
Щеки Ким, абсолютно белые за секунду до этого, покраснели. Она перевела взгляд на неподвижно лежавшего мужа, опутанного трубками и не подозревавшего о разыгрывающейся драме. Потом посмотрела на Кальдера — на ее лице была написана смесь гнева и замешательства.
— Пойдем, — сказал Кальдер, обнимая ее за плечи и выводя из комнаты. По ее щеке скатилась слеза, потом — другая. Они прошли в кафетерий при больнице, и Кальдер взял им по чашке чаю.
— Кто она? — поинтересовался он.
— Донна Снайдер. Преподает искусство в школе.
Кальдер кивнул. Спрашивать, что она делала в Англии и почему Ким так расстроена, не имело никакого смысла. Сначала он хотел сказать, что это какое-то недоразумение, но, взглянув на Ким, отказался от этой идеи.
— Наверное, она дожидалась, пока я уйду, — сказала Ким. — Интересно, сколько времени она уже здесь? Сидит в машине и ждет своего часа.
— Мне очень жаль, — заметил Кальдер. — Честно. Ужасно, что все выясняется при таких обстоятельствах.
— Я должна была догадаться! Я знала, что они нравятся друг другу. Они всегда общались на разных собраниях в школе, шутили и все такое. Думаю, что я даже немного ревновала. У Донны и правда такие огромные кукольные глаза, но нельзя же ревновать мужа ко всем привлекательным женщинам, с которыми он общается. — Она вздохнула. — А может, и можно! Может, я сама виновата. Примерно месяц назад, когда директор школы устраивал званый ужин, я заметила, как они сторонились друг друга, и я как дура обрадовалась. Решила, что они повздорили из-за какой-нибудь ерунды в учительской. Но так себя ведут, когда флирт переходит в интрижку, верно? Не привлекать к себе внимания на людях, а оставшись вдвоем… — Она разрыдалась. Кальдер нагнулся к ней через стол и дотронулся до руки. Другие посетители смотрели на них с сочувствием. В больнице скорбь — вполне обычная вещь.
Кальдер отвез Ким домой на своей машине, пообещав привезти завтра утром, чтобы она забрала свою. Ужин готовил он. Ким отправилась на свежий воздух и долго бродила по болотам. Когда она вернулась, у нее на щеках был легкий румянец, а волосы растрепаны. Кальдер открыл бутылку белого вина и налил ей бокал, который она с благодарностью взяла.
— Не знаю, Алекс. Не знаю, что и думать. Я хочу сказать, что люблю его, ужасно люблю. И я каждый день вижу его лежащим там, такого беспомощного, и не знаю, когда он очнется, если очнется. А все это время она сидела снаружи и тоже разрывалась от неизвестности. Я чувствую себя полной идиоткой. Я хочу, чтобы ему стало лучше, и я хочу его задушить! А самое ужасное, если ему так и не станет лучше, то я буду считать, что в конце он любил ее, а не меня. Я этого не вынесу, просто не вынесу! — Она закрыла лицо руками.
Смотреть на мучения Ким было невыносимо. Кальдер никому не пожелал бы участи Тодда, но тоже злился на него. Получалось, что он оказался таким же смазливым пустышкой, как и остальные. Он использовал Ким и причинил ей боль. Правда, на этот раз боль оказалась настолько сильной, что оправиться от нее будет очень непросто.
Они поужинали и перешли на скамейку в саду. Кальдер открыл еще одну бутылку. Вечер был теплым, небо затянуло облаками, правда, на западе оставалась чистая полоска, куда опускалось солнце, отбрасывая длинные тени в саду. Грачи устроили вечернюю перекличку. Ким говорила и пила. Кальдер слушал и пил.
Они говорили об университете и вспоминали ее неверных ухажеров. Кальдер рассказал об одной своей старой подружке, которая тоже оказалась ему неверна. Открыли третью бутылку. Он обнял ее рукой, а она положила ему голову на плечо. Солнце село за горизонт, и ветряная мельница на гребне холма погрузилась в темноту. Грачи утихомирились. Он поцеловал ее или она поцеловала его? Они отшатнулись друг от друга. Она снова положила голову ему на плечо. Затем повернулась к нему лицом, и они опять поцеловались.
Они занялись любовью прямо здесь, на траве под яблоней: их секс был бурным, страстным и пьяным.
Кальдер услышал, как к дому подъехала машина и остановилась. В дверь постучали. Чтобы прийти в себя, ему потребовалось несколько секунд. Он лихорадочно огляделся в поисках своей одежды. Полуобнаженная Ким лежала на траве и спала, слегка приоткрыв рот. Кальдер натянул рубашку и джинсы. Кого, черт возьми, принесло так поздно?
— Эй, там есть кто-нибудь!?
Боже! Он узнал голос. И голос приближался, обходя дом и направляясь в сад.
— Эй?
— Сэнди! — закричал он, лихорадочно застегивая молнию на джинсах. — Сэнди, подожди там! Я в саду, сейчас выйду!
