– Вне всякого сомнения. Нам придется освободить некоторых исследователей. Они сыграли свою роль и теперь должны уступить место другим.
Сыграли свою роль! Лайза, как и её коллеги, посвятили значительную часть жизни созданию «БП-56», и вот теперь Эневер хочет выбросить их на улицу до того, как они смогут воспользоваться плодами своего труда. Этот человек мне крайне не нравился.
Арт задал какой-то вопрос не то о синергизме, не то о парадигме. Я же едва не дымился от ярости.
* * *
Несмотря на пятницу, Лайза опять вернулась из лаборатории в десятом часу. Выглядела она совершенно разбитой и, включив на ходу телевизор, сообщила, что ужинать не будет.
Я на скорую руку приготовил себе омлет и уселся в кухне.
Когда она вошла, я уже почти заканчивал ужинать.
– Привет, – сказал я. – Может быть, ты все же передумаешь и перекусишь что-нибудь?
Оставив мои слова без внимания, она сунула в тостер овсяную лепешку.
– Ты завтра работаешь? – спросил я, не оставляя попыток завязать беседу.
– Да, – вздохнула она. – И в воскресенье тоже. У меня нет иного выбора. Дел невпроворот.
Меня все это очень тревожило. Нельзя так перегружаться. Но, возможно, работа помогала ей легче пережить потерю отца. Выглядела моя супруга просто ужасно. На её лице можно было увидеть усталость и какое-то холодное отчаяние.
– Как ты себя чувствуешь?
– Чувствую я себя, Саймон, просто отвратно. Папа умер, я устала, у меня раскалывается голова и мне жуть как хочется стать кем-нибудь другим и оказаться в другом месте.
Я заткнулся, прикончил омлет и скрылся от гнетущей тишины в гостиную к жизнерадостной болтовне телевизора.
Едва я успел угнездиться на диване, как из кухни донеслось:
– Проклятие! – и после паузы. – Что за говно этот наш тостер!!
Я бросился в кухню и увидел склонившуюся над тостером Лайзу. Электроприбор валялся на кухонной стойке у стены, и из него валил черный дым.
– Это не тостер, а кусок дерьма! – продолжала Лайза, дрожа от ярости. – Я сожгла проклятый блин!
Я выдернул вилку из розетки и осмотрел несчастный кухонный аппарат. Лепешка, как и следовало ожидать, застряла. При помощи ножа мне удалось освободить её из заключения. Пружина сработала как надо, обуглившаяся лепешка вылетела из тостера и, вращаясь словно волчок, свалилась на пол. Я повернулся к Лайзе и с изумлением увидел, что её лицо густо покраснело, а по щекам потоком льются слезы.
– Прости, Саймон, – сказала она.
Я обнял жену за плечи, а она, уткнувшись лицом мне в плечо, зарыдала.
Я крепче прижал её к себе.
– Это все из-за глупого тостера, – сквозь слезы произнесла она.
– Пустяки. Успокойся.
– Мне нужна салфетка, – отстранившись от меня, сказала Лайза, взяла бумажную салфетку и высморкалась. – Со мной уже все в порядке.
– Ты уверена?
– Да. Глупый тостер, – повторила она выдавив жалкую полуулыбку.
Мы прошли в гостиную и сели рядом на диван. Я обнял её за плечи. Разыгравшаяся на кухне сцена меня просто потрясла. Я знал, что она вполне способна выйти из себя, но такого с ней никогда не случалось по столь пустячному поводу. Мне отчаянно хотелось утешить её и успокоить бушующий в её душе ураган. Однако я понимал, что она не хочет говорить на эту тему, и мне оставалось лишь все крепче и крепче прижимать её к себе. Хорошо, что она хоть это мне позволяла. Мы долго сидели молча, и лишь телевизор продолжал бессмысленно хохотать нам в лицо.
Мне хотелось просидеть так весь вечер, но я обязан был рассказать о предстоящем поглощении, несмотря на то, что против этого резко выступал Арт. Как только о покупке будет объявлено, Лайза поймет, что я от неё это сознательно скрывал. Это приведет её в ярость, и, надо сказать, не без основания. Время для подобного рода информации было явно неудачным, однако за все последние дни вряд ли хоть какой-нибудь отрезок времени можно было назвать хорошим. Да и впредь такого не предвиделось.
Поэтому собрав все свое мужество и набрав полную грудь воздуха, я начал:
– А сегодня я узнал одну интересную новость.
– Да… – безразличным тоном сказала она, не отрывая невидящего взгляда от экрана телевизора.
– Она имеет прямое отношение к «Бостонским пептидам». И все это страшно конфиденциально. Ты не должна об этом никому рассказывать. Партнеры требовали, чтобы я держал все в секрете. Даже от тебя.
– В чем дело? – обернулась ко мне Лайза.
– «Био один» намерено купить «Бостонские пептиды».
– Не может быть! Ты не шутишь?
– Нет. Все это вполне серьезно.
– О, Боже! А Генри об этом знает?
– Не думаю.
– Но никто не может купить компанию, предварительно не поговорив с людьми.
– Переговоры ведутся напрямую с «Первым венчурным». Мне кажется, что вам позолотят пилюлю несколько позже. Генри отвалят неплохой куш. Возможно кое-что перепадет и тебе.
– Не могу поверить, – сказала она. – Да, нам нужны деньги. Но чтобы «Био один»… Полагаю, что за этим стоит «Ревер»? – и в её голосе я снова уловил ярость.
– Да.
– И давно ты об этом узнал?
– Этим утром.
– Этим утром? – её глаза вдруг превратились в узкие щелки, и она, глядя на меня с подозрением спросила: – Надеюсь ты ничего не говорил им о тех проблемах с наличностью, которые мы сейчас испытываем. Потому что если ты передал им мои слова, и я благодаря тебе стану работать на «Био один»…
– Бог с тобой, Лайза. Я ничего им не говорил! – резко произнес я, ощутив, что и во мне начинает закипать гнев. Мне с трудом удалось побороть эту неуместную вспышку, и я почти спокойно закончил: – Но у тебя, по крайней мере, появятся средства, чтобы завершить работу по «БП-56».
– Да. Но все заслуги Томас Эневер припишет себе, и мне повезет, если я смогу мыть лабораторную посуду. Это – кошмарный человек, Саймон. Я о нем такое слышала…
– Ну, наверное, он все же не такой уж и скверный, – сказал я, хотя судя по тому, что я видел сегодня, это было именно так.
– Ты, похоже, ничего не способен понять, – прокурорским тоном заявила Лайза, отодвигаясь от меня. – Всё, чему я посвятила четыре года своей жизни, продается без моего ведома какой-то бездарной заднице. И за этой гнусной сделкой стоит фирма моего мужа. Что же это, Бог мой, творится?!
– Лайза…
– Я отправляюсь спать.
С этими словами она поднялась с дивана и под неумную болтовню телевизора отправилась вначале в ванную, а затем и в спальню.
Я не успел передать жене то, что сказал Эневер о реструктуризации управления компании. Может быть, это и к лучшему, учитывая её настроение. Размышляя еще днем о возможных структурных перестройках в «Бостонских пептидах», я пришел к выводу, что Лайзе они ничем не грозят. «Био один» вряд ли пойдет на такую глупость, чтобы уволить столь талантливого исследователя. Кроме того, в мире нет другого человека, который знал бы о «БП-56» больше, чем моя супруга. Выждав еще полчаса, я разделся и забрался в постель.
