В конце концов допрос закончился, и меня повели по коридору. Меня пока не арестовали и строго формально я был вправе удалиться, однако Гарднер Филлипс пожелал «перекинуться парой слов» с Памелой Лейзер. Проходя мимо предназначенного для ожидающих посетителей места, я неожиданно увидел Лайзу. Рядом с ней на диване сидел средних лет человек в сером костюме.
– Лайза!
Она обернулась. На её лице промелькнуло изумление, но улыбки я не увидел.
Я двинулся к ней.
– Лайза…
Гарднер Филлипс крепко взял меня за локоть и потянул в сторону.
– Но…
– Неужели вы полагаете, что ваша здесь встреча с ней является простой случайностью? – спросил он. – Вы должны избегать всяких разговоров с ней. Особенно здесь. Рядом с вашей женой её адвокат. Я с ним поговорю.
Когда я уходил, она смотрела на меня без всяких эмоций, так, как смотрят на совершенно незнакомых людей. Этот взгляд меня окончательно добил.
Меня поместили в комнату для допросов, в которой из мебели были лишь стол да пара стульев. Гарднер Филлипс тем временем отправился на беседу с помощницей окружного прокурора.
Отсутствовал он довольно долго, и это не могло не пугать. Теоретически я еще мог уйти, однако понимал, что эта свобода окажется очень краткой. Процесс, как говорится, пошел, и арест был уже не за горами. После этого меня ждут тюрьма, суд и безумство прессы. Даже если меня и оправдают, жизнь моя изменится до неузнаваемости. А что будет, если они сочтут меня виновным?
Я был рад, что в случае с револьвером Лайза оказалась на моей стороне. Она была единственным существом, с которым я мог говорить обо всём этом деле – существом, на которое за последние два года я привык полагаться и которому бесконечно доверял. Если бы я был уверен, что она и во всем остальном – на моей стороне, то выносить превратности следствия мне было бы значительно легче. Но дело, увы, обстояло совсем не так. Её нежелание сотрудничать с полицией проистекало из остатков лояльности к супругу и тех крошечных сомнений в моей вине, которые у неё еще сохранились. А я же, как никогда, нуждался в её полном доверии.
Наконец, вернулся Гарднер Филлипс.
– Я поговорил с помощницей окружного прокурора, – сказал он. – Достаточных для ареста улик они пока не собрали. Связать револьвер с вами будет довольно сложно, при условии, что вы и Лайза откажетесь сотрудничать со следствием. Мы можем поработать со свидетелями, которые утверждают, что видели Лайзу. Все бегуны похожи друг на друга. Особенно в темноте. Но арест близко. Очень близко. Я был вынужден согласиться на то, что вы добровольно сдадите им свой паспорт, а я вас немедленно к ним доставлю, если они сочтут необходимым вас арестовать. Это означает, что я должен постоянно знать ваше местонахождение.
– А с адвокатом Лайзы вы говорили?
– Да. Она использовала положения Пятой поправки к Конституции и отказалась давать показания, которые могли бы быть использованы против неё. По счастью, это означает, что она не сможет свидетельствовать и против вас.
– Итак, что следует ожидать в ближайшее время? – спросил я.
– Полиция попытается найти новые улики против вас. И чтобы вас уличить, они будут рыть землю. Нам остается надеяться, что они не найдут чего-либо действительно серьезного.
– Они ничего не найдут.
Филлипс полностью проигнорировал это замечание. Складывалось довольно неприятное впечатление, что он считает меня убийцей Фрэнка. Не исключено, правда, что ему было на это просто плевать. Подобное безразличие приводило меня в ярость. Больше всего я хотел, чтобы все те, кто меня окружают, верили в мою невиновность. До сих пор лишь Джил заявил об этом. И Дайна.
– Не беспокойтесь, вы скоро сюда вернетесь, – буркнул Махони, когда я вслед за Гарднером Филлипсом потащился к выходу.
Оказавшись под ярким солнцем осеннего дня, я сразу узрел толпу ожидающих меня журналистов.
– Саймон, у вас найдется для меня минутка?
– Мистер Айот!
– Это вы убили Фрэнка Кука, мистер Айот?
– Сэр Саймон Айот! Не могли бы вы ответить на один вопрос?
– Не знаю, кто сообщил им об этом, – прошипел уголком рта Гарднер Филлипс. – Не говорите ни с одним из них, – с этими словами он начал пролагать себе путь через толпу, непрерывно повторяя: – У моего клиента нет никаких комментариев!
– Вы держались отлично, – улыбнулся он, остановив машину у светофора.
– Вы тоже.
– Пэмми Лейзер не сдается, так же как и сержант Махони. Думаю, что нам с вами придется встречаться довольно часто.
– Как вы полагаете, они меня арестуют?
– Непременно, если найдут новые улики. Я не стал убеждать их в вашей невиновности, но сумел убедить их в том, что для вашего ареста у них пока нет достаточных оснований.
– Можно ли рассчитывать на то, что после ареста меня освободят под залог?
– Мы, естественно, попытаемся этого добиться. Но, боюсь, что в деле, подобном вашему, шансов на успех практически нет.
– Следовательно ждать суда мне придется в тюрьме?
– Да.
На меня вдруг потянуло холодом – так меня пугала тюрьма.
– Скажите, как я могу доказать свою невиновность?
– Вы вовсе не обязаны этого делать, – снова улыбнулся адвокат. – Нам вполне хватит того, чтобы у присяжных появились обоснованные сомнения в вашей виновности.
Я смотрел на проплывающие мимо окна машины заправочные станции и торговые центры и думал о том, что для присяжных этого будет достаточно, а для меня – нет. Я был невиновен и хотел, чтобы все это знали. В первую очередь об этом должна знать Лайза.
В тот же вечер я, как и все остальные обитатели Бостона, смотрел на себя по телевизору. Я видел, как Памела Лейзер давала интервью. Она выразила уверенность в том, что мой арест последует в ближайшие дни. Помощник окружного прокурора, как я понимал, может выступать с подобными заявлениями лишь в том случае, если убежден, что закон на его стороне, подумал я.
Гарднер Филлипс сказал, что в случае ареста мне придется ждать суда в заключении. Скорее всего, я окажусь в местной тюрьме в обществе других подследственных. Это можно будет выдержать, если дело кончится тем, что меня освободят. Но что будет, если меня признают виновным, и направят в одну из тюрем строгого содержания, предназначенных для осужденных убийц? Американские тюрьмы вселяли в меня ужас. Я смотрел кино, читал журналы. Все тяготы военной муштры покажутся сущим пустяком по сравнению с тем, что мне придется там испытать. В сообществе бандитских групп с их повседневным насилием, сексуальными домогательствами, наркотиками, убийствами и самоубийствами я окажусь очень легкой добычей.
Если меня признают виновным, то весь остаток молодости и, видимо, лучшую часть зрелых лет мне придется провести за решеткой. Всё, к чему я стремился, ради чего жил, перестанет для меня существовать. Лайза, карьера, весь накопленный за предыдущие годы жизненный опыт канут в небытие. Навсегда.
