— Ах, Марк! — спохватилась она наконец. — Как поживаешь? Немного рановато, как по-твоему? Карен еще спит. Может, перезвонишь попозже?
Она, конечно, хотела сказать совсем другое: «Какого черта ты названиваешь спозаранку?» Однако произнести подобные слова вслух была не способна.
— Нет, Дафни, мне необходимо поговорить с ней прямо сейчас. Это очень важно.
— Что ж, ладно.
Через минуту я услышал сонный голос Карен:
— Что случилось, Марк?
— Ричард мертв.
— Не может быть! Что произошло?
— Его убили. Вчера ночью. У него в доме.
— О Боже! — после долгого молчания выдохнула Карен. — Как?
Я вдруг вздрогнул, как в ознобе, осознав, что этим утром помощи от Карен мне никакой не будет, она сама нуждается в поддержке. Значит, я не единственный, кто будет оплакивать Ричарда. Рассказал ей все, что знал сам о том, как погиб брат. Она расплакалась. Я слышал, как за четыреста миль от меня Карен горько всхлипывает и по-детски шмыгает носом.
— Карен, Карен, не надо, успокойся, — беспомощно забормотал я.
Она попыталась ответить, но не смогла, плач перешел в неудержимое рыдание.
Неожиданно в трубке раздался резкий скрипучий голос ее мамаши.
— Не знаю, что ты там наговорил Карен, но она просто не в себе. Так что всего хорошего. — Дафни раздраженно бросила трубку.
Старая карга! Черт с ней, позвоню Карен позднее, когда она немного успокоится. Следующий звонок будет куда тягостнее. Я набрал номер. Послушал протяжные гудки, наконец мне ответили.
— Франсис Фэрфакс слушает.
Голос был незнакомый. Говорила женщина, причем совсем молодая. Я похолодел. Это она, та самая, что разбила нашу семью.
— Доктора Фэрфакса, пожалуйста.
— Можно узнать, кто его спрашивает?
— Сын.
— А, Ричард. Голос у вас сегодня какой-то странный, — удивилась она.
— Это не Ричард, — угрюмо поправил ее я, и в трубке наступило молчание, видимо, она пошла звать отца.
— Марк? — Услышав отца, я вздрогнул.
Голос вроде его и в то же время чужой, в нем появились хриплые нотки, голос человека, которому скоро стукнет шестьдесят.
— Алло! Это Марк?
— Да, папа. Это я, Марк.
— Как поживаешь? Рад тебя слышать. — Судя по его тону, звонок действительно был ему приятен.
— У меня плохие новости, отец.
— Да? — Воодушевление в его голосе сменилось тревогой и страхом.
Мне надо было сказать ему так много, однако сейчас я должен быть краток.
— Ричард умер, — выдавил я.
— Боже мой, не может быть! — воскликнул он после долгой паузы. — А что… Что с ним случилось?
— Убит… Его убили, папа.
— Господи! Когда?
— Прошлой ночью.
— Как?
— Ему разбили голову. Я нашел его в сарае. Он… — Перед глазами у меня мелькнуло страшное видение — раскроенный череп Ричарда в голубоватом мерцании монитора, горло перехватило, я торопливо сделал несколько глубоких вдохов и добавил: — Подумал, что должен тебе сообщить.
— Да, спасибо, что позвонил. — Голос отца прозвучал так, словно он сразу постарел лет на десять.
Я хотел бы разделить с ним его горе, но сейчас это было просто невозможно. Для одного телефонного звонка слишком много.
— Тут надо кое-что уладить, — с трудом продолжал я. — Похороны, завещание, ну и тому подобное, сам понимаешь. Дом. «Фэрсистемс». Его вещи.
— Да.
— Я этим займусь.
— Нет, я сам все устрою!
— Ох, папа, пожалуйста! Все хлопоты беру на себя. Я ведь уже здесь, в Керкхейвене.
— Я тоже приеду.
— Нет! — почти выкрикнул я, такого бы я просто не вынес. — Послушай, я тут разберусь со всеми делами, а ты приедешь прямо на похороны. Тогда обо всем и поговорим.
— Ладно, Марк, — помолчав, согласился он. — Пусть будет по-твоему, если ты так настаиваешь.
— Вот и хорошо, значит, договорились. До свидания.
— До свидания.
Я положил трубку и сидел, не сводя глаз с телефона. Был рад, что Ричард помирился с отцом. Я-то с ним не разговаривал уже десять лет. Что бы он чувствовал, если бы это я умер? Или, если уж на то пошло, что бы я чувствовал, если бы умер он?
Скверные мысли приходят в голову. Ничего удивительного, в конце концов, речь идет об убийстве. Какой-то подонок хладнокровно убил моего брата! Я знал, что большинство убийц попадает в руки правосудия, и молил Бога, чтобы этого поймали обязательно.
Раздался стук в дверь. Вчерашний сержант. Выглядел он крайне усталым, но форма на нем была отглажена безупречно.
— Мистер Фэрфакс! Не пройдете ли, сэр, со мной в участок? Там разговаривать намного удобнее, чем здесь.
На самом деле полицейский участок в Керкхейвене — это несколько тесных клетушек, где царит невообразимая толкотня. Беспрерывно подъезжают машины, на пятачке автостоянки постоянно толпятся полицейские. Некоторые в форме, многие в штатском.
Меня провели в крошечный кабинет, где уже находился обладатель запоминающегося носа, только сегодня вид у него был еще более помятый, чем вчера. Там же в кресле начальника за небольшим рабочим столом громоздился лысый верзила в безукоризненном твидовом костюме, который сидел на нем так же ладно, как мундир на сержанте Кокрине.
— Доброе утро, мистер Фэрфакс. — Оба они поднялись при моем появлении. — Я старший следователь Доналдсон. Полагаю, вы уже знакомы с инспектором Керром? Присаживайтесь.
Встречаться-то мы с инспектором встречались, только вот имени его я не запомнил, напрочь вылетело из головы. Мы расселись, Керр неловко примостился на краешке неудобного жесткого стула.
— Я веду следствие по делу об убийстве вашего брата, — продолжал верзила с явственным шотландским акцентом. — Прежде всего позвольте выразить вам свое сочувствие в связи с гибелью брата.
Я молча кивнул. Понимал, что в течение ближайших нескольких дней мне предстоит принимать множество подобных неуклюже-вычурных выражений соболезнования. Выговаривать эти слова так же трудно, как и выслушивать.
— Хотел бы для начала задать вам несколько вопросов, — продолжал он.
— За последние двенадцать часов я уже дважды отвечал на одни и те же вопросы, — желчно заметил я.
Доналдсон предостерегающим жестом поднял руку.
— Знаю, знаю, сынок, но у нас возникло еще несколько. Мы должны найти того, кто это сделал. В прошлом году у нас в Файфе произошло девять убийств, и все были раскрыты. И убийство вашего брата не станет исключением. Но нам нужна ваша помощь.
