Пока поезд приближался к моей станции, я успел просмотреть три четверти материала. Пришлось свернуть в кафе, где я сел с чашкой капуччино у окна закончить чтение. Я знал, что большинство новых интернет-компаний не успевали просуществовать и нескольких месяцев. Мне было также известно, что Интернет — сплошная фигня. А теперь скажем несколько слов обо мне. Я, Дэвид Лейн, банковский служащий довольно высокого ранга, хорошо зарекомендовавший себя на работе, заместитель руководителя отдела проектного финансирования, разумеется, был способен точно подсчитать риск подобного мероприятия. Например, банк «Гёрни Крохайм», то есть «Лейпцигер Гёрни Крохайм», с подобным бизнесом никогда связываться не стал бы. Данный бизнес-план следовало отклонить. Без колебаний.
Я отложил бумаги в сторону и глотнул кофе, наблюдая в окно за толпой на тротуаре. Суть состояла в том, что мне осточертело быть банковским служащим. А Гай предлагал мечту. Бизнес-план был не более чем идея, вокруг которой можно было бы сформировать небольшую группу поверивших в неё людей. Затем возникнет настоящая компания, а вскоре…
У бизнес-плана, несомненно, имелись рыночные возможности. В девяностые годы английский футбол превратился в машину для производства денег. Класс А переименовали в премьер-лигу, большинство клубов вышли на биржевой рынок, спутниковые компании платили за право трансляции матча огромные деньги. Все говорили о том, что Интернет многое изменит, правда, пока не знали как. Так что идея Гая нажить на всём этом капитал неплохая. А если он очередной Билл Гейтс или Ричард Брансон?
[7]
А у меня, банковского зануды, просто не хватает воображения и дальновидности, чтобы это разглядеть.
В школе я посмотрел, как живут дети знаменитых актёров, спортивных звёзд, предпринимателей-миллионеров. Это наводило на мысль, что в жизни можно добиться большего, чем просто найти приличную работу, удачно жениться и получить ипотечный кредит. Во время учёбы в университете мир потускнел. Начался экономический спад, когда самые блестящие и одарённые выстроились в длиннющую очередь за дипломом бухгалтера-аудитора. Я тоже стоял в той очереди, преуспел, получил соответствующую квалификацию, стал заместителем руководителя отдела проектного финансирования в одном из крупнейших банков Лондона. Поначалу были командировки за границу и вообще интересно. Я считал это хорошей практикой для интеллекта, но постепенно всё сходило на нет. Жену я пока не нашёл, ипотекой не прельстился. Будущее представлялось очень туманным.
С Гаем, что ни говори, было бы весело поработать. В школе я им восхищался. Правда, мы разошлись, сначала после Франции, а потом, казалось, окончательно, после поездки на остров Малл. Он меня тогда сильно разочаровал. Гай — из другого мира. Но может, сейчас это будет плюс. Я стану для него опорой, в которой он так нуждался, а он дал бы мне… некий стимул. Теоретически я стабильно двигался по карьерной лестнице, но практически вроде бы в никуда. А в компании с Гаем могло бы что-нибудь произойти, что встряхнуло бы мою жизнь. Будет ли это к лучшему или к худшему, я не знал. Но хотел выяснить.
Существует постулат, известный каждому финансисту: разумный инвестор должен избегать любой неопределённости. Так вот, тогда я, видимо, действовал как неразумный инвестор.
Допив кофе, я неторопливо двинулся в офис, сочувственно поглядывая на банковских клерков, обгоняющих меня с обеих сторон.
В шестидесятые годы банк «Гёрни Крохайм» был в Сити самым мощным, но с тех пор измельчал. Войдя в вестибюль, я инстинктивно поискал Фрэнка, швейцара, проработавшего здесь несколько десятилетий. Его легендарная память на фамилии и лица превосходила любую базу данных. На прошлой неделе его отправили на пенсию, заменив охранником со множеством татуировок и серьгой в ухе. Не удивлюсь, если ранее он трудился в тюрьме.
На третьем этаже, где я работал, за последний год тоже многое изменилось. Отдел проектного финансирования слили с отделом специализированных финансов. Теперь группы специалистов, занимающиеся финансированием кораблей, самолётов, фильмов, правительств небольших государств, добычи нефти и газа, были вынуждены трудиться вместе. Миновали времена, когда банк «Гёрни Крохайм» блистал во всех этих областях. После слияния с «Лейпцигер» самые лучшие работники уволились. Но их заменили не немцы, а в основном сотрудники второразрядного американского инвестиционного банка, который «Лейпцигер» проглотил через несколько месяцев после «Гёрни Крохайм». Наш отдел проектного финансирования состоял из десяти человек. Шесть самых лучших ушли, и теперь нас осталось всего трое, плюс босс, симпатичный, но никчёмный Джайлз, с которым мы бьёмся за заключение одной сделки уже шесть месяцев.
Я включил компьютер, чтобы продолжить моделирование подачи газа и электроэнергии от тепловых электростанций с соответствующим финансированием для колумбийской компании. Сложнейшее уравнение с тысячью переменных. Я начал моделировать это на своём ноутбуке шесть месяцев назад, после того как мы с Джайлзом побывали в швейцарском офисе компании, принимавшей участие в проекте. С тех пор все исходные параметры менялись несколько раз. Прогнозы на курс доллар — песо в 2002 году, на цены на нефть в 2005 году. То кредиты предполагалось брать в швейцарских франках с фиксированным курсом, а то с плавающим в долларах. И всё же мне удалось разработать такую модель, которая учитывала вероятность изменения каждого параметра. Мы с Джайлзом считали, что это позволит компании оптимально оценить любое предложение и заключить выгодный контракт.
Вошёл Джайлз. В шикарном костюме в тонкую светлую полоску, розовой рубашке и кричащем галстуке.
— Доброе утро, Дэвид, — нервно произнёс он.
Я поднял голову.
— Доброе утро.
Это плохо, когда босс расстроен в восемь тридцать утра. Избегая моего взгляда, он двинулся к своему компьютеру.
— Джайлз!
— Да?
— Что случилось?
Он посмотрел на меня, потом на свой компьютер и, видимо, осознав, что там негде спрятаться, устало ссутулился.
— Джайлз!
— Колумбийцы передали заказ американской фирме. Звонили из швейцарского офиса. Нам заплатят, но по минимуму. Вот такой народ.
— Не может быть! — Я покосился на распечатки на столе рядом с моим. Толстенные папки примерно метр длиной и в полметра шириной. — Значит, это все никому не нужно?
— Боюсь, что да, Дэвид. Ты ведь знаешь, как это случается.
— А я был прав. Помнишь, когда мы только увидели тех ребят в Базеле? Я сразу сказал тебе, что они с приветом. У них и тогда никаких серьёзных намерений по отношению к нам не было.
— Мы не знали этого. — Джайлз посмотрел на меня. — Послушай, ты выполнил большую работу, но не всегда все удаётся. Пора привыкнуть.
— О, я уже привык. Ведь это пятый провал, причём подряд.
