К этому-то человеку изредка обращался Маркиз, если ему нужна
была какая-то информация финансового характера или информация о серьезных людях
большого бизнеса. Эти частные консультации Леня весьма щедро оплачивал, поэтому
Рудик всегда радовался его звонкам.
Вот и теперь Маркиз набрал номер телефона, записанный против
имени «Роза Ш.», и, услышав знакомый голос, приветствовал:
– Рудик, волчья сыть, узнаешь?
– Как же, как же! Здравствуй, дорогой, всегда рад тебя
слышать!
В голосе Рудика звучала барственная вальяжность и
неподдельная радость, вполне понятная, учитывая характер их взаимоотношений.
– Что, мой дорогой, – Рудик сразу взял быка за
рога, – как обычно, нужна моя консультация?
– Угадал. Давай встретимся через час-два…
– Не раньше шести, – немедленно поставил Рудик
условие, – в «Беременной монахине».
«Беременная монахиня», модный ресторанчик в центре города, в
тихом переулке неподалеку от Невского, стал в последнее время популярен среди
москвичей, наведывавшихся по делам или для развлечения в Северную столицу. «Для
вас, здешних, тут слишком дорого», – высокомерно заявляли московские
гости, проходя со своими питерскими знакомыми мимо «Монахини». Поэтому Рудик и
назначил встречу с Маркизом в этом ресторане, чтобы соединить за его счет
приятное с полезным.
В дверях ресторана Маркиза встретила очаровательная юная
монахиня в мини-рясе и проводила к столику, где уже дожидался Рудик, со своей
обычной барственной невозмутимостью потягивавший абсент.
– Здравствуй, мой дорогой! Давненько не
виделись! – Рудик наклонил голову набок, разглядывая старого
знакомого. – Забурел, забурел! Европа накладывает свой отпечаток! А здесь
мило. – И Рудик с симпатией покосился на «монахиню». – Вот девушка
нам сейчас посоветует, что сегодня удалось их повару.
– Рекомендую карпаччо из телятины, – прощебетала
«сестрица».
– Карпаччо так карпаччо, – согласился Маркиз и
сделал заказ, чтобы поскорее отослать официантку.
Как только они остались с Рудиком наедине, Леня наклонился к
нему и негромко проговорил:
– Расскажи-ка мне, братец, все, что ты знаешь про
Богомолова. Про Сергея Никитича Богомолова.
Рудик поперхнулся абсентом.
– Ну ты даешь, – проговорил он, когда ему наконец
удалось откашляться и восстановить дыхание, – ты, дорогой, умудрился
испортить мне аппетит, а это, уверяю тебя, непросто. Знал бы, кто тебя
интересует, отказался бы от встречи под каким-нибудь благовидным предлогом…
– Что, это настолько серьезно?
– Серьезнее, дорогой мой, не бывает!
Рудик покосился на официантку, которая подошла к их столику,
и замолчал. Девушка расставила тарелки, вопросительно взглянула на клиентов и,
правильно оценив недовольный взгляд Рудика, удалилась.
– Богомолов прет как танк, прибирая к рукам массу
собственности в городе, – начал Рудик, – при этом не гнушается самыми
гангстерскими методами…
– Это я уже заметил, – вставил Маркиз, вспомнив
машину, взорванную на тихой аллее Крестовского острова.
Рудик посмотрел на него внимательно и, негромко кашлянув,
продолжил:
– Конечно, его усилением очень многие недовольны, и в
городских верхах идет сейчас настоящая война.
– Война за передел сфер влияния? – заинтересованно
осведомился Маркиз.
– Ну да, конечно.
– И кто, на твой просвещенный взгляд, возглавляет
противодействующую Богомолову группировку?
Рудик на некоторое время задумался, опасливо огляделся по
сторонам и, убедившись, что его никто, кроме Маркиза, не слышит, проговорил
вполголоса:
– Никитенко. Вилен Иванович Никитенко.
– Это еще что за фрукт?
– Это, дорогой мой, человек старого закала! –
Рудик откинулся на спинку стула и начал, по своему обыкновению, вещать, как
будто находился на университетской кафедре перед аудиторией, полной хорошеньких
студенток, – это, дорогой мой, один из последних представителей советской
экономической школы. Если, конечно, считать, что такая школа существовала. А
если говорить проще – это старый злобный хищник, успевший урвать хороший кусок
от обкомовского пирога и в отличие от большинства своих коллег не пустивший все
по ветру. Человек злой, жесткий, властный. Конечно, ему очень не нравится, что
Богомолов подгребает собственность под себя. С его точки зрения, Сергей
Богомолов – наглый молодой выскочка…
– Короче, если бы кто-то имел компромат на Богомолова,
наиболее действенным вариантом было бы подбросить этот компромат Никитенко?
– В общем, да. – Рудик смотрел на Леню с
нескрываемым и опасливым интересом, с каким смотрят на человека, собирающегося
прыгнуть в пропасть без парашюта или сыграть в «русскую рулетку». – Но
должен тебя предупредить, это такая опасная игра! По моему мнению, куда
безопаснее почесать за ухом тигра-людоеда.
– А скажи-ка мне, что тебе говорит такая фамилия –
Аветисов?
– Аветисов? – недоуменно повторил Рудик и надолго
задумался. – Ничего не говорит. А кто это такой?
– Николай Афанасьевич Аветисов. Может он иметь какое-то
отношение к Богомолову? Как-то с ним пересекаться – допустим, какие-то общие
дела в недавнем прошлом?
– Ну, ты слишком многого от меня хочешь! –
протянул Рудик, ковыряясь вилкой в карпаччо. – Может, и пересекался, но,
во всяком случае, это вряд ли заметный человек, всех людей высокого уровня я
знаю… Девчонка не соврала…
– Какая девчонка? – удивленно переспросил
Маркиз. – О чем ты говоришь?
– Официантка, – как ни в чем не бывало пояснил
Рудик, показав глазами на маячившую невдалеке «монахиню», – карпаччо у них
сегодня действительно удачное, телятина просто тает во рту.
– Быстро ты темы меняешь! – нервно усмехнулся
Маркиз.
– А по поводу нашей темы, – Рудик снова склонил
голову к плечу и посмотрел на Маркиза странным долгим взглядом, – будь
осторожнее, мой дорогой, это очень опасные люди и очень опасные дела… А я хочу,
чтобы ты еще не раз угощал меня таким замечательным карпаччо… Впрочем, я тебя
знаю как человека умного и удачливого, так что, может быть, у тебя все
получится… А тогда… – Рудик на несколько долгих секунд погрузился в
размышления и наконец вполголоса проговорил, ни к кому не обращаясь: – А тогда
нужно срочно продавать акции «Петроинвеста»…
– Ольги, конечно, как всегда, нет. – Лиза Штукина,
стареющая травести, обреченная до пенсии играть шаловливых мальчишек,
энергичных бойскаутов и чахоточных племянников главной героини, склонилась к
самому уху своей сердечной подруги Гаяне Айвазян, темпераментной и роковой
актрисы второго плана. Лиза дружила с Гаяне последние два месяца. Причиной этой
внезапной дружбы стало появление в театре Ольги Чижовой – именно такие имя и
фамилия стояли в паспорте у Лолы. Новая актриса, которой явно благоволил главный
режиссер, или просто – Главный, да к тому же еще одаренная природной красотой и
каждый день меняющая дорогие шикарные тряпки, поминая к месту и не к месту
какого-то мифического богатого и влиятельного «спонсора», не могла не вызвать
настоящую бурю ненависти в маленьком тихом болоте, каким был этот
второразрядный театр. Как некрасивые девочки в пионерлагере, Лиза и Гаяне
подружились «против» хорошенькой Ольги, мгновенно позабыв все свои прежние
нешуточные ссоры и смертельные обиды друг на друга. Ольгу они называли за глаза
в лучшем случае содержанкой; другие прозвища были куда хуже, вплоть до
совершенно непечатных.
