– Ну что? – встретил его Сойка дежурным вопросом.
– Да ничего, – с досадой ответил тот, –
главный вход театра по дневному времени вообще был закрыт, а бабка, что сидит у
служебного, клянется, что никто посторонний не проходил.
– Значит, кто-то свой ее заколол?
– Ага, как же! Бабуля не видела даже, как сама потерпевшая
прошла, эта самая мадам Кликунец! А ты говоришь!
– Да я ничего не говорю, я думаю вслух… Ну, много там
еще народу допросить осталось?
– Человек шесть. – Шурик зачитал по списку: –
Айвазян, Задунайский, Свиристицкая, Чижова… еще трое осталось, нет, четверо.
– Знаешь, ну их всех! Ничего, кроме сплетен, не
расскажут! Давай сюда эту самую Чижову! Красивая женщина, хоть пообщаться
приятно…
Лола вошла в кабинет Главного, где милицейская бригада
устроила комнату для допросов. Капитан Сойка сидел за столом и в этой позе не
казался таким огромным. Она быстро ответила на его обычные вопросы.
– Что вы можете сообщить следственным органам об
убийстве? – скучным голосом спросил капитан.
– Ничего, – честно ответила Лола, – я ничего
не знаю, я опоздала на репетицию и пришла в театр, только когда все уже
вернулись из декораторской с этой… неприятной новостью.
– Отчего же вы опоздали? – вкрадчиво спросил
капитан.
– Пробки. – Лола пожала плечами.
– Репетиция была назначена на час дня, – начал
Сойка, – вы утверждаете, что приехали в театр…
– Примерно в половине второго, – сказала Лола.
– Отчего же тогда вахтерша не видела, как вы
вошли? – улыбнулся Сойка.
– А ее не было на месте, – улыбнулась ему в ответ
Лола, – она вечно торчит у себя в каморке – то чай пьет, то с сестрой по
телефону разговаривает. Днем в театре народу много – все ходят туда-сюда, она
говорит, что все равно за всеми не уследишь…
«Вообще-то похоже на правду», – подумал капитан, но вслух
ничего не сказал, а, наоборот, спрятал улыбку и насупился.
– Вы, вероятно, уже знаете, каким образом была убита
потерпевшая? – официально спросил он.
– В общих чертах. – Лола снова пожала плечами.
– Ее закололи шпагой.
В это самое время вошел Шурик и развернул на столе длинный
сверток. В нем оказалось орудие убийства – довольно длинная шпага.
– Всегда думал, что у артистов оружие
бутафорское, – признался Сойка, – что кинжал не вынимается из ножен и
так далее…
– Этого не может быть, – заметила Лола, – по
ходу пьесы иногда приходится фехтовать по-настоящему. Обычно применяют оружие с
тупым концом. Есть такая специальная круглая насадка…
– Но здесь ее нет, как видите, она спилена. И оружие
стало боевым, во всяком случае, этой шпагой была убита Валерия Кликунец. Вы
умеете фехтовать?
– Этому учат в театральном институте. – Лола едва
сдержалась, чтобы не пожать плечами.
– Стало быть, все актеры в принципе владеют колющим
оружием?
– Не могу сказать про всех, – усмехнулась
Лола, – но мне приходится фехтовать в четвертом акте «Двенадцатой ночи»,
когда играю Цесарио…
– Вы же утверждали, что играете в «Двенадцатой ночи»
Виолу? – обрадовался капитан Сойка. – Нестыковочка в показаниях
получается!
– О Господи! – закричала Лола. – Просто с ума
сойти можно! Простите, – тут же опомнилась она, – день у меня сегодня
такой выдался сложный, вот я и нервничаю… Виола в начале пьесы переодевается
мужчиной и берет имя Цесарио. Оливия влюбляется в Виолу, а герцог…
– Так-так, – перебил ее капитан, – новое
прочтение пьесы, я понимаю, очень современно. Сейчас очень модно, все работают
под Виктюка. Значит, Оливия влюбляется в Виолу… Не хочу ничего плохого сказать
про ваш театр, но мне жалко Шекспира. Раньше как-то было привычнее…
– Вы видели «Двенадцатую ночь»? В каком театре?
Капитан Сойка в далеком детстве смотрел старый черно-белый
фильм, на этом его знакомство с бессмертной комедией Шекспира заканчивалось. Но
он не собирался признаваться в этом Лоле.
– Перейдем к делу, – сказал он. – Вы узнаете
эту шпагу? Она ваша?
– Она из театрального реквизита, – поправила
Лола, – кто угодно мог ее взять из бутафорской.
– И вы могли бы? Вы брали ее, когда играли?
– Я вам еще раз повторяю, – терпеливо сказала
Лола, – в четвертом акте я по пьесе фехтую с герцогом, который приревновал
меня к Виоле… Тьфу, черт! К Оливии! Я вам говорила – Оливия влюбилась в
Цесарио, и герцог страшно рассердился. Ведь он сам имел на нее виды!
– Это я помню… – неуверенно проговорил
Сойка, – но вы же говорили, что Оливия по трактовке вашего режиссера
влюбилась в Виолу…
– Какое это имеет значение? – первым опомнился
крепенький Шурик. – Витя, по-моему она нам зубы заговаривает и лапшу на
уши вешает!
– Вы что – вообще никогда Шекспира не читали? – до
глубины души возмутилась Лола.
– Вопросы здесь задаем мы! – хором ответили бравые
ребята из милиции.
– Вот и задавайте их по существу, – сердито
сказала Лола, – а в доказательство того, что я ничего не путаю и не
сочиняю, можете взять у меня из ящика стола в грим-уборной томик Шекспира и
ознакомиться на досуге.
Александр махнул рукой и вышел, хлопнув дверью.
– Сами все расскажете, или будем тянуть время? –
вздохнул капитан Сойка.
– Что вы имеете в виду? – искренне изумилась
Лола. – О чем это я должна вам рассказать?
– О том, какие отношения связывали вас с покойной
Валерией Борисовной Кликунец, – твердо заявил капитан.
– Наплели уже! – вздохнула Лола. – Ох уж эти
мне театральные кумушки! Заявляю вам совершенно официально, что никаких
отношений у нас с Валерией не было! Слышите – не было!
– Но про нее говорят, что она…
– Она – да! – перебила Лола. – Но я – нет!
Неужели в это трудно поверить?
– Нетрудно, – согласился капитан, – глядя на
вас – нетрудно. Но в жизни всякое бывает. Ведь принимали же вы от нее мелкие
подарки…
– Это не преступление, – заметила Лола. – Не
скрою, я была не очень довольна ее специфическим ко мне отношением, но убивать
за это… В конце концов она отвязалась бы, вот и все.
– Ну ладно, можете идти. – Капитан отвернулся.
Лола вздохнула и отправилась к измученным ожиданием коллегам.
Штукина встретила ее удивленным взглядом – дескать, неужели тебя отпустили? Да
она бы на месте сотрудников милиции сразу же взяла Лолу под стражу! И заковала
в наручники! А еще лучше – в тяжелые кандалы!
Лола полезла в сумочку за сигаретами и увидела, что руки ее
дрожат. Это уж совсем не дело – показывать окружающим, что ты нервничаешь. Лоле
безумно захотелось оказаться как можно дальше от театра, и всех этих людей, и
от милиции. Хорошо бы сейчас выпить чего-нибудь покрепче и полежать в горячей ванне
с душистой пеной. И чтобы рядом был Ленька. Он внимательно выслушает все ее
жалобы и обязательно поможет, как всегда, что-нибудь придумает.
