– Как это не подхожу! – Лола стряхнула остатки
оцепенения. – А что же я, по-вашему, делаю?
– Почему вы не подходите к своему домашнему телефону? –
настаивал капитан. – Вы что – дома не ночуете?
«А вам какое дело!» – чуть было не ляпнула Лола, но вовремя
прикусила язык.
Она вспомнила, что дала капитану адрес, по которому она была
прописана. Крошечная однокомнатная квартирка никак не могла вместить большую
компанию людей и зверей, поэтому когда появились деньги и Лола с Маркизом
решили, что они будут жить в России, они купили большую трехкомнатную квартиру,
где всем хватало места. Ту же, прежнюю, квартиру Лола просто упустила из виду.
Некоторое время там вообще нельзя было появляться из-за их общих с Маркизом
недругов, но когда все наладилось и опасности не стало, Лола все собиралась
заняться той квартирой – продать ее, что ли, да все руки не доходили. И вот,
поскольку в паспорте стояла именно эта прописка, Лола не задумываясь дала
капитану Сойке тот адрес и телефон. Но она никак не подозревала, что так быстро
может понадобиться настырному капитану.
– Что вам угодно? – сухо спросила Лола.
– Пришлось в театре выяснить номер вашего
сотового, – гремел в трубке голос капитана. – Как себя чувствуете,
Ольга Николаевна?
– Надеюсь, вы звоните не для того, чтобы пожелать мне
спокойной ночи? – не выдержала Лола. – Вряд ли я сегодня смогу
заснуть без снотворного.
– Я звоню для того, чтобы сообщить вам, что завтра в
одиннадцать утра вас ждет к себе следователь Крачкин.
– Кто?
– Следователь Крачкин Василий Терентьевич, комната
триста пятьдесят восемь. Паспорт не забудьте!
– Благодарю за заботу! – фыркнула Лола. – Вы
очень любезны.
– Да, и вот еще что, – голос стал более
ехидным, – я тут у ваших театральных коллег выяснял… вы всегда
опаздываете. Так вот, не вздумайте такое сделать завтра! Следователь Крачкин
этого очень не любит! Так что попросите своего сожителя, чтобы пораньше вас
разбудил!
– Нахал… – удивленно сказала Лола, но в трубке
мобильника уже раздавались короткие гудки.
– Ну что? – Маркиз стоял в дверях ванной и
старательно отводил глаза от Лолиной голой груди. – Кто это звонил?
– Это звонил капитан Сойка, – промурлыкала
Лола, – сообщил, что мне надо прибыть завтра утром к следователю Крачкину.
И еще знаешь что, Ленечка? Кажется, он ревнует меня к тебе.
Лола отдала мобильник разинувшему рот Лене и с головой ушла
под воду.
Дверь кабинета оказалась открытой. Лола вошла внутрь. Возле
входа стоял огромный стеллаж с папками и скоросшивателями, отгораживавший от
нее остальную часть комнаты и создававший что-то вроде прихожей.
– Кто там скребется? – послышался из-за стеллажа
бравый офицерский голос. – Заходьте внутрь, не стойте на пороге!
Лола послушалась и прошла в кабинет следователя.
Честно говоря, она несколько иначе представляла себе это
помещение.
Здесь, конечно, был письменный стол – точнее, целых два, но
в остальном эта комната напоминала скорее не кабинет, а помесь гаража и
мастерской – то ли столярной, то ли слесарной. В одном углу была свалена груда
аккуратных деревянных дощечек и реечек, из-под которой выглядывала коробка
гвоздей и новенькая ножовка с ярко-оранжевой пластмассовой ручкой.
В другом углу красовалось самое настоящее автомобильное колесо,
а к нему прислонился явно не новый автомобильный же аккумулятор. Прочих мелких
частей и деталей от машин и механизмов в кабинете было множество, но Лола не
имела понятия, как они называются.
Довершали интерьер кабинета два человека, судя по всему,
деливших этот кабинет в служебные часы.
Один из них сидел за письменным столом, на полметра
заваленным картонными папками и яркими глянцевыми пакетиками, в которых, судя
по картинкам, находились семена овощей и цветов. За спиной огородника к стене
был пришпилен цветной плакат воспитательного содержания. На плакате красивый
кудрявый молодой человек образца пятидесятых годов тянул руку к хрустальной
рюмке, до краев наполненной недвусмысленной прозрачной жидкостью. Крупная
надпись в верхней части плаката состояла всего из одного слова: «Остановись!»
Но в самом низу плаката было приписано красным фломастером
остроумное продолжение: «Мгновенье, ты прекрасно!»
Внешний вид огородника, сидевшего под этим многозначительным
плакатом, говорил о том, что он разделяет нравственный пафос высказывания.
Маленькие серые глазки были излишне оживлены, движения несколько суетливы, а
физиономия была слишком красной для данного времени года и этой части суток. В
остальном внешность огородника была весьма заурядна – невысокий крепенький
упитанный бодрячок лет около сорока с неровно подстриженными темно-русыми
волосами, которые он то и дело взъерошивал короткопалой пятерней.
Субъект, занимавший второй стол, был полной ему
противоположностью. Очень худой и очень длинный, он едва умещался за своим
девственно-чистым столом, на котором находилось единственное украшение – модель
автомобиля «Жигули» в масштабе примерно один к пятидесяти. Волосы этого
автомобилиста были тщательно прилизаны и даже как бы приклеены к черепу, он то
и дело облизывал узкие бледные губы и поводил головой из стороны в сторону, как
будто ему был тесен воротник.
За спиной у него тоже красовался плакат, но совершенно
другой идейной направленности.
На этом плакате толстый жизнерадостный штатский человечек,
весело улыбаясь, рассказывал что-то злобному худощавому брюнету в очках. У
этого брюнета только половина лица была штатской, вторая же половина была
свирепой эсэсовской мордой в фуражке с мертвой головой.
Надпись на этом воспитательном плакате гласила: «Болтун –
находка для врага».
– Вы к кому, девушка? – осведомился жизнерадостный
огородник, увидев на пороге застывшую в растерянности Лолу.
Лола на всякий случай заглянула в повестку и сообщила:
– К следователю Крачкину.
Огородник мгновенно потерял к ней всяческий интерес и уткнулся
в свои любимые семена. Высокий же и противный субъект с прилизанными волосами
поднял снулые глаза и проговорил сухо:
– Вы кто – Чижова?
– Ну да, мне звонили…
– Вы опоздали на две минуты, – сурово припечатал
Крачкин.
Лола, которая никак не опоздала, а даже пришла в кабинет на
одну минуту раньше назначенного времени, хотела было посоветовать Крачкину,
чтобы он выбросил свои часы, но промолчала.
– Садитесь. – Следователь неприветливо кивнул на
неудобный шаткий стул возле своего стола.
Лола села и порадовалась, что послушалась Леньку сегодня
утром и сделала самый скромный макияж и не стала пользоваться духами. Если бы
следователем была женщина, Лола и сама бы сообразила, что нужно выглядеть как
можно скромнее. Но кто знает, как реагирует на женщин следователь Крачкин?
