Лола уныло уставилась в вывешенный на стене план эвакуации
здания и вдруг увидела неторопливо приближающегося к ней по коридору Николая
Афанасьевича Аветисова.
Никаких сомнений не было, это был именно Аветисов. Лола
полезла в сумочку, вытащила платок и уткнулась в него носом, симулируя
внезапный приступ аллергии. Она не думала, что Аветисов ее узнает – во время их
последней и единственной встречи она была загримирована под деревенскую простушку, –
но тем не менее не могла преодолеть растерянности и испуга.
Интересно, что он здесь делает? Перешел улицу в неположенном
месте и теперь приглашен для воспитательной беседы?
Николай Афанасьевич остановился перед той же самой дверью,
возле которой томилась в ожидании Лола, и решительно вошел в кабинет.
Лола завертелась на своем инвалидном стуле, изводясь от
желания выяснить причину посещения Аветисовым следователя. В конце концов, не в
силах больше бороться с этим чувством, она встала, бесшумно приоткрыла дверь
кабинета и замерла в закутке за стеллажом с бумагами, прислушиваясь к
разговору.
– Как давно вы не встречались со своей бывшей
женой? – раздался характерный скрипучий голос следователя Крачкина.
– Больше года, – лаконично ответил Аветисов.
– А у нас есть сведения, что вы поддерживали с ней
отношения, – проскрипел следователь.
– Какие там отношения! – Аветисов явно
нервничал. – Я Валерию не видел с позапрошлого лета!
«Валерию? – мысленно повторила Лола. – Интересно,
что это за Валерия? Имя не такое уж распространенное…»
– Значит, так и запишем в протоколе, – протянул
Крачкин с невероятно занудной интонацией, – свидетель Аветисов утверждает,
что не видел свою бывшую жену Валерию Борисовну Кликунец с лета одна тысяча
девятьсот… простите, с лета двухтысячного года… Верно?
– Совершенно верно, – подтвердил Аветисов.
Лола стояла за стеллажом как громом пораженная. Валерия –
бывшая жена Аветисова? Ничего себе совпадение! Такого просто не бывает!
– А вот у нас в деле есть свидетельские
показания, – тянул свое Крачкин нудным голосом, – что вы встречались
с Валерией Борисовной гораздо позднее… Кто там? – Крачкин повысил голос,
услышав какой-то шорох или просто почувствовав присутствие Лолы за стеллажом.
– Это я… – испуганно пискнула Лола, – Чижова…
Экспертиза по моему вопросу еще не готова?
– Не готова! – рявкнул следователь. – Я же
сказал, что вызову вас! Подождите в коридоре!
Лола изнывала в коридоре еще томительных полчаса, после чего
Аветисов вышел красный как рак, бормоча какие-то ругательства. Он собирался
было хлопнуть дверью, но опомнился и аккуратно прикрыл ее, после чего
устремился по коридору, размахивая пропуском.
– Чижова, зайдите! – послышалось из кабинета.
– Ну что, Ольга Николаевна, – необычайно ласково
начал следователь, – есть у меня для вас новости…
– Хорошие? – спросила Лола, но тут же поняла, что
сморозила глупость – от этого следователя ей хороших новостей ждать не
придется.
– Как посмотреть. – Крачкин выглядел оживленным и
довольным. – Экспертиза показала, что пальчики на шпаге – ваши…
«И это он называет хорошими новостями! – мысленно
возопила Лола. – Ну и тип! Я не убивала несчастную Валерию, но этого
человека проколола бы шпагой не раздумывая…»
– А на змейке? – спросила она. – На брошке
Валерии Борисовны Кликунец, той самой пресловутой бриллиантовой змейке, которую
нашли у меня в гримерной, тоже мои отпечатки пальцев?
Следователь Крачкин поглядел на нее с тихой укоризной, как
ребенок, которому испортили праздник.
– Нет, на брошке ваших отпечатков нет. Там следы
пальцев только самой Кликунец, и то смазанные, – неохотно признал
он. – Но это ничего не значит, вы могли быть в перчатках. Или взять брошку
носовым платком, например.
– Для чего взять? Чтобы положить ее в свой собственный
ящик? – Лола едва сдерживалась. – И я вам скажу про эту шпагу. Шпага
эта из театрального реквизита, я неоднократно брала ее в руки. В четвертом акте
«Двенадцатой ночи» я фехтую с герцогом. Так что мои отпечатки просто обязаны
быть на ручке шпаги, было бы странно, если бы их там не было.
– Возможно, – протянул следователь, – очень
возможно. Но как-то все сходится вокруг вас – и шпага, и брошка, и отношения с
потерпевшей… И коллеги о вас не слишком высокого мнения… Опять же улики…
Лола просто задохнулась от возмущения:
– Улики! Да какие это улики! Они все до единой
сомнительные! А сомнение, да будет вам известно, во всех случаях должно
толковаться в пользу обвиняемого… то есть подозреваемого…
– Если бы я не сомневался, вы бы, гражданка Чижова, уже
давно в камере сидели, – неожиданно выдал Крачкин.
– Что? – опешила Лола.
– А что? Ведь произошло убийство, серьезное
преступление.
– Но я-то ее не убивала! – кипятилась Лола.
– Разберемся! – пообещал следователь, но у Лолы не
было к нему веры.
Она вышла из кабинета следователя в смятении чувств. Положа
руку на сердце, будь она на месте Крачкина, она тоже склонна была бы доверять
уликам. А то, что она на самом деле не убивала Валерию, – разве это так уж
важно?
А если еще всплывет история с Аветисовым… Конечно, сам он
очень не заинтересован в огласке, но любая случайная на первый взгляд связь с
покойной Валерией может в глазах следствия превратиться в серьезный мотив…
Лола вышла из подъезда и направилась к своей машине,
припаркованной метрах в сорока. Машины вдоль тротуара были наставлены так
плотно, что втиснуть еще одну не представлялось никакой возможности, а к
управлению подъехал навороченный джип «Гранд Чероки».
Джип проехал вдоль ряда плотно упакованных машин и, не найдя
достаточного места для парковки, его водитель решил не ждать милостей от
природы. Подкатив к Лолиной зеленой «тойоте», он подтолкнул ее никелированной
рамой-кенгурином, чтобы расчистить себе место для стоянки.
– Эй! – крикнула Лола, прибавляя шаг. – Ты
что же, гад, делаешь? Ты мне фонарь разобьешь!
Но разбитый фонарь потерял всякое значение после того, что
случилось в следующую секунду.
Синяя новенькая «тойота» вспыхнула как спичка, грохнул
довольно негромкий взрыв, и Лолина машина как будто провалилась внутрь самой
себя.
Из джипа выскочил классический карикатурный браток с бритым
жирным затылком и маленькими заплывшими глазками и, в изумлении уставившись на
догорающую «тойоту», заверещал:
– Ё-моё, это что ж такое творится? Это что ж, блин,
делается? Какой козел минированные тачки на улице оставляет? Конкретному пацану
на улицу не выехать! Мне весь капот, блин, закоптили! Да попадись мне этот
засранец, я ему все конечности, на хрен, пообрываю!
