Подъезжая к театру, Леня безумно злился на Лолу.
Но когда он увидел у дверей ее поникшую фигуру, почему-то в
длинном театральном платье и совершенно не подходящих к нему зимних сапогах,
сердце его сжалось и все заготовленные воспитательные слова застряли в горле.
– Почему ты одна? – хрипло спросил он.
– Она не одна, – раздался голос откуда-то
сверху. – Высокая тень придвинулась к белому платью. – Капитан Сойка.
– Здравствуйте, – несколько растерянно произнес
Маркиз.
Капитан ему сразу не понравился – раздражал зычный голос,
необычайно высокий рост и, самое главное, его профессия. Лола же чувствовала
себя с капитаном вполне нормально, даже опиралась на его руку и изредка
склоняла голову на плечо, вернее, куда-то к локтю, до плеча было не достать.
– Что случилось?
– Одна актриса умерла скоропостижно, – угрюмо
ответил капитан.
– Убийство? – Леня поднял брови.
– Возможно. – Капитан еще больше помрачнел.
– Мы можем ехать? – спросила Лола.
Маркиз тотчас узнал самый ее беспомощный голос.
– Завтра будут известны результаты экспертизы, –
вместо прощания сказал капитан, – я вам позвоню.
– Уж будьте так любезны, – церемонно попросила
Лола.
– Что опять стряслось? – процедил Леня, как только
машина тронулась с места.
Не услышав ответа, он оглянулся на свою партнершу: Лола
плакала.
– Ленечка, я боюсь, – всхлипывала она, – я
просто до ужаса боюсь…
И у него язык не повернулся сказать ехидно, что нечего
шляться в свой противный театр. Лола немного успокоилась и успела связно
пересказать ему все случившееся после спектакля.
– Что ты так переживаешь? Сама же говорила, что эта
Лизавета Штукина была препротивной бабой, вечно за всеми подсматривала,
подслушивала и разносила сплетни.
– Она украла мою смерть! – театрально заговорила
Лола. – Там, рядом с трупом, я нашла карточку.
Маркиз сразу понял, о какой карточке идет речь.
– Что думает милиция?
– Не знаю. – Лола зябко повела плечами. – Кажется,
они не нашли ее. Я запихнула ее под шкаф, а там такая грязь…
– Это хорошо, что грязь, – задумчиво пробормотал
Маркиз.
– Ее точно отравили, точно! Она укололась шипом, где-то
я про это читала…
– У Шарля Перро, в «Спящей красавице», – подсказал
Леня.
– Букет был такой красивый. – Лола никак не
отреагировала на его замечание. – Я обязательно взяла бы его домой…
– Но с чего это она схватилась за твои цветы?
– Не знаю… – Лола опустила голову, – во
всяком случае, радости от этого она не получила…
Консьержка Вера Анатольевна собралась уходить домой. И вот,
когда она застегивала пальто и поднимала воротник, дверь открыли своим ключом и
на пороге показался давешний мужчина с усами, который так поспешно выскочил из
шестнадцатой квартиры. Он обнимал за плечи хозяйку квартиры.
– Добрый вечер! – рассеянно вымолвила та, заметив
консьержку.
Вера Анатольевна неодобрительно поджала губы и ответила
тихо, сквозь зубы. Дверь лифта закрылась за парочкой. Консьержка еще
задержалась, чтобы послушать, хотя никогда раньше так не делала.
Вот открылась дверь шестнадцатой квартиры – и тишина, даже
песик не лает. Куда же делся хозяин? Да еще эти усы… Сейчас, когда жильцы были
здесь, перед ней, Вере Анатольевне показалось, что правый ус мужчины как-то
странно шевелится. Нет, ночная работа очень вредна в ее возрасте, глаза
подводят… Но как тут заботиться о здоровье, когда денег совершенно ни на что не
хватает?
Вера Анатольевна тяжело вздохнула, подумав о
несправедливости судьбы, и отправилась домой.
Наутро Маркиз решил снова навестить Аветисова, чтобы
выяснить у него подробности всей богомоловской аферы. Он позвонил в фирму, но
автоответчик сказал, что фирма «Алиби» временно закрыта. Леня пораскинул
мозгами и сообразил, что до смерти напуганный Аветисов скрывается. Но вряд ли
он сумел скрыться далеко и надолго, потому что милиция, надо думать, держит его
на заметке как мужа убитой Валерии Кликунец и периодически таскает на допросы.
Бегство его из города вызовет ненужные подозрения. Разумеется, Богомолова
Аветисов боится больше, чем милиции, но интуиция подсказывала Маркизу, что
Аветисов прячется где-то недалеко.
Офис фирмы действительно был закрыт на замок, и Маркиз решил
навестить секретаршу. Ей-то скрывать нечего, она спокойно сидит небось дома.
По компьютерной базе данных МВД он узнал список сотрудников
пресловутой фирмы «Алиби». Из всего небольшого перечня только одна фамилия –
А.Ф. Фомина – подходила для аветисовской секретарши. Он выяснил домашний адрес
и телефон Фоминой, после чего позвонил и спросил Васнецовых. Скрипучий
неприятный женский голос, в котором он сразу узнал голос
страхолюдины-секретарши, нелюбезно ответил ему, что никакие Васнецовы здесь не
проживают. Маркиз удовлетворенно улыбнулся и пошел будить Лолу, которая после
пережитого накануне стресса напилась снотворного и не собиралась сегодня
вставать до самого вечера.
Однако когда Леня вежливо, но твердо попросил ее помочь с
гримом, Лола поднялась без дальнейших понуканий – видно, поняла наконец, что
они попали в передрягу и капризы придется отложить до лучших времен.
– Дорогая, – обратился Маркиз к Лоле, –
сделай-ка из меня самого типичного сантехника!
– Стоило будить, – буркнула Лола, – тут и
делать нечего.
Однако она минут сорок потрудилась над его лицом и одеждой.
Николай Афанасьевич Аветисов любил женщин.
В особенности он любил глуповатых блондинок с круглыми
доверчивыми голубыми глазами, ямочками на щеках и тонкой талией. Но высоких
темпераментных и энергичных брюнеток он тоже любил. Впрочем, как и полненьких
рыжих хохотушек. Но сейчас, когда удача отвернулась от него, а жизнь стала
опасной, как увеселительная прогулка в кишащих хищниками и ядовитыми змеями
джунглях южного Индокитая, Николай Афанасьевич мог положиться только на одну
женщину.
На свою секретаршу, преданную, как собака, надежную, как
доллар, обязательную, как смена дня и ночи.
Страшную, как смертный грех – с ее вечно торчащими вперед
зубами, жидкими, коротко стриженными волосенками и костлявыми коленями, на
которые он постоянно натыкался в самые неудобные моменты. С ее преданными
собачьими глазами, которые она не сводила со своего любимого начальника, со
своего любимого мужчины. Любимого и единственного.
Когда несколько месяцев назад в приступе неожиданной
меланхолии Николай Афанасьевич проводил свою секретаршу до дома и напросился на
чай в ее одинокой однокомнатной квартирке, со всеми вытекающими отсюда
последствиями, он с изумлением, переходящим в сдержанный испуг, выяснил, что
его верная сотрудница пронесла до весьма зрелого возраста невинность. Пронесла,
чтобы торжественно сложить ее к ногам любимого шефа.
