«Нужно срочно попросить Леньку, чтобы достал пистолет, хотя
бы газовый», – мелькнуло в голове.
Дверь дернули сильнее, винт наконец вылетел из гнезда,
задвижка с шумом упала на пол. Лола занесла над головой скамеечку, но тут же
отбросила ее в сторону, потому что в приоткрывшейся двери показалась голова
Валерии Борисовны Кликунец, Лолиной ложки дегтя в театральной бочке меда, а
точнее, не меда, а патоки.
– Боже мой! – раздраженно воскликнула Лола. –
Как вы меня напугали! Отчего вы не постучались, как все люди?
– Я стучала, но тихо, – медленно ответила
Валерия, – не хотелось, чтобы кто-нибудь заметил, как я вхожу к вам в
уборную.
«Начинается!» – пронеслось в голове у Лолы.
– Что вам угодно? – сухо спросила она, решив на
этот раз быть убийственно вежливой.
Валерия с любопытством осмотрелась.
– Пожалуй, в этой каморке я еще не была! –
совершенно спокойно сказала она. – Сочувствую вам, девочка, здесь очень
тесно.
– Вот именно, и одному-то человеку негде
развернуться, – с намеком поддакнула Лола, но ее гостья сделала вид, что
не понимает намеков.
Она вообще держалась очень свободно, как будто то, что она
хотела предложить Лоле, было совершенно естественной вещью – ну как воды
попить…
– Валерия Борисовна! – громко начала Лола, но та
сделала шаг вперед и поднесла к губам Лолы сильно надушенную руку:
– Тише, дорогая, тише! Тут по коридору шмыгает эта… как
ее, ну травести… голос еще такой писклявый…
Лола, вспомнив о ком идет речь, невольно поежилась –
стареющая травести Лизка Штукина была для нее самой ненавистной личностью в
театре, ярой сплетницей и злопыхательницей.
– Так что будем вести себя примерно, – улыбнулась
Валерия, – чтобы никто ничего не узнал…
– О чем не узнал? – разъярилась Лола.
– О том, что мы с вами проводим время вместе, – с
наглой улыбкой сообщила мерзкая тетка.
Лола даже задохнулась от негодования и поглядела Валерии
прямо в глаза, отведя ее руку от своего лица. Вот как раз теткой-то ее и нельзя
было назвать, против воли признала Лола. Валерия была очень даже не первой
молодости, но холеная, ухоженная дама. От нее веяло давним и устойчивым
богатством, о котором говорили и уверенные интонации в голосе, и дорогой черный
костюм безупречного покроя, и та самая антикварная брошка-змейка с бриллиантами
и изумрудами, которую Лола имела глупость похвалить при их прошлом разговоре.
Валерия усмехнулась и перевела взгляд с Лолиного лица на
распахнутый вырез халатика. Лола сняла театральный костюм, но еще не успела
переодеться. Против воли Лола нервно запахнула халатик, чем вызвала еще одну
усмешку на холеном лице своей посетительницы.
– Ну же, дорогая, не будьте букой! – призвала
Валерия. – Улыбнитесь, вам так идет ваша улыбка!
«Черт бы тебя побрал, ведьму старую!» – подумала Лола, а
вслух сказала:
– Извините меня, Валерия Борисовна, уже поздно, я очень
спешу. Так что приятно было побеседовать. – Она перевела красноречивый
взгляд на дверь.
– И куда же вы так спешите? – рассмеялась
Валерия. – К своему мифическому любовнику? Полно, девочка, меня вы не
обманете! У вас никого нет!
– С чего вы взяли? – агрессивно начала Лола.
– От вас не пахнет любовью, – спокойно ответила
Валерия.
– А чем же от меня пахнет? – спросила обозленная
Лола.
– Дорогая моя, от вас пахнет одиночеством! –
заявила настырная гостья. – Унылым одиночеством и тоской. О вас никто не
заботится, никто не выбирает для вас подарки с нежностью и волнением, никто не
оберегает ваш сон, ничье имя не произносите вы утром, перед тем как проснуться…
Лола внезапно ощутила острый прилив жалости к себе.
Действительно, Валерия права, у нее сейчас никого нет, и никто ее не любит,
кроме Пу И, да и тот норовит переметнуться к Маркизу.
– Очнитесь, дорогая, от печальных дум, –
продолжила Валерия вполголоса, – поедем куда-нибудь поужинать,
развлечемся! Либо же можем поужинать у меня дома… послушаем музыку, посмотрите
мою коллекцию драгоценностей… выберете себе сами что-нибудь в подарок…
– А потом? – медленно произнесла Лола, хотя
понимала, что спрашивать так прямо не стоит.
– Ну, дорогая, потом вы сами все решите! – Валерия
небрежно махнула рукой, как бы не сомневаясь в успехе…
Лола мысленно возблагодарила Маркиза за то, что он не успел
достать ей пистолет, иначе она бы убила Валерию на месте. Она резко повернулась
и скрылась за висевшими в углу комнаты театральными костюмами, чтобы через две
минуты появиться перед Валерией полностью одетой.
– Благодарю вас за приглашение, – сказала она
сквозь зубы, – но ничего не получится. Я занята – и сейчас, и
всегда! – Она обожгла Валерию взглядом темных глаз, и та поняла, что не
стоит настаивать.
– Мы еще поговорим на эту тему… – Она с
достоинством приняла отказ.
– Вряд ли! – буркнула Лола и выскочила в
коридор. – Старая вешалка! – пробормотала она. – Чтоб тебя черти
побрали!
– Привет! – раздался писклявый голос Лизки
Штукиной. – А ты разве не ушла?
– Тебе какое дело! – буркнула Лола и побежала к
выходу.
Сволочь Лизка, как всегда, подслушивала, теперь сплетни
расцветут в театре с новой силой.
* * *
Леня отвел взгляд от экрана монитора и огляделся. Куда бы
сам он спрятал такой важный документ или опасный предмет, попавший ему в руки?
В это время к нему на колени вскочил Аскольд. Огромный
котяра отличался суровым, независимым, истинно мужским характером и редко
снисходил до примитивной кошачьей ласки, поэтому Леня особенно ценил такие
редкие порывы. Он ласково почесал Аскольда за ухом, и кот в ответ на это
выразительно, басисто мурлыкнул и потерся о плечо хозяина пушистой щекой.
– Что, брат, и настоящим мужчинам хочется иногда
простого человеческого тепла? – расчувствовался Маркиз.
Аскольд утвердительно заурчал.
Со стороны кухни послышался какой-то подозрительный шум, но
кот замурлыкал еще громче, и Леня не обратил внимания на эти загадочные звуки.
Он запустил пальцы в густую кошачью шерсть и погрузился в воспоминания.
Леня вспоминал своего старинного друга, которому обязан был
очень многим в своей жизни. Именно в память о нем Леня назвал кота Аскольдом.
Старика давно уже не было в живых, он умер, можно сказать, у Маркиза на руках,
и Лене иногда казалось, что душа старого благородного мошенника, знатока хороших
вин и блестящего бильярдиста, переселилась в этого кота, настоящего джентльмена
в изысканном черно-белом наряде… Иногда Леня встречался с котом глазами, и ему
становилось не по себе оттого, насколько взгляд Аскольда был человеческим,
проницательным и ироничным.
