– Где будешь искать?
– Собираюсь просить родственника. Но у него наличных тоже нет. Ему придется из бизнеса вынимать.
– А какие проблемы? Раз есть бизнес.
– Есть проблемы. Это небольшой, честный бизнес. Я спросил, какой срок. Назови разумный. Иначе разговор не получится.
– Как ты плохо разговариваешь. Не нравится мне. Понимаешь, я в беде, но ведь и ты можешь оказаться в такой беде. Надо родственнику это объяснить.
– Он мне не сын, не отец, не брат-близнец. Дальний родственник со своими проблемами.
– Скажи, кто. Может, я его знаю.
– Точно нет. Ни к чему это. Может, мне к кому другому придется обращаться.
– Неделя. Все.
Николай остановил машину, у него тряслись руки. Он не мог ни о чем думать. Очнулся от какого-то постороннего звука. Это скрипели его сжатые в ярости зубы. Что делать???
Домой он явился мрачнее тучи. Обошел взглядом мать, кивнул Юле, которая накрывала стол для ужина.
– Я есть не буду. – Николай прошел в свою комнату и закрыл за собой дверь. Быстро набрал номер дочери.
– Ритуля, привет. Ты где? Уже дома? Молодец. Хорошо, потом расскажешь, некогда мне сейчас. Нет, маму не надо. Я еще позвоню.
Он походил по комнате, взгляд упал на раскрытую Юлину сумку. Заглянул в нее. Интересно. Просто так, отдельно от бумажника лежат деньги. Десять пятитысячных купюр. Практически вся ее зарплата. Обычно она ее кладет на полку в шкафу. Там лежат их общие деньги. Может, не успела выложить? Он вышел в гостиную, послонялся, взял со стола кусок пирога с капустой, включил телевизор.
– Давай борща налью, – сказала мать.
– Потом, – он развернулся всем корпусом и уставился на нее. – Тебе не интересно, как у меня дела? Что мне нужно? Что будет с Риткой?
– А что нужно Ритке? – невинно спросила мать.
– Заплатить надо этому бугру. Если не заплатим, Ритке может ничего не понадобиться.
– Господи, – в ужасе проговорила Юля. – Сколько необходимо заплатить?
– Много. Не лезь, пожалуйста. Я с матерью говорю.
– Это тебе Светка сказала, что надо много заплатить? – со смешком спросила Лидия. – Ну, ей, конечно, стоит поверить.
Николай молча грохнул кулаком по высокому столику с цветком в горшке. Взлетел цветок, разлетелись в стороны обломки горшка и комья земли, треснул стол. Мать не шевельнулась, только побледнела. Юля вскочила из-за стола и побежала за мужем.
– Что с тобой? Не надо с нами так. Я понимаю, тебе тяжело. Но откуда она возьмет деньги? Ты говоришь, большие. Давай я попробую у наших занять. Много никто сейчас не даст. У всех такие расходы. Ну скажи мне, сколько нужно.
– Миллион долларов для начала.
– Ой. – Юля опустилась на стул. – Это не все, что ли?
– Не знаю. Светка убила ребенка бандита.
– Боже мой! А в милицию… Извини, я просто не знаю, что придумать… Ну, давай пока соберем все, что есть. Я, кстати, сегодня получила пятьдесят тысяч, не положила в шкаф, хотела… Вот, возьми.
– Юлька, ну, какой мне толк от этих денег. Ты что-то купить хотела?
– Да нет. Просто у нас девочки ходят в очень хорошую стоматологию, там – отбеливание, реставрация. Дорого все там… Я думала…
– Да у тебя вроде все в порядке.
– На самом деле нет. Даже болит несколько зубов, коренные.
– Забери деньги. Сходи завтра же. Меня эта сумма никак не спасет.
– Спасибо. Коля, а ты совсем не знаешь, где деньги можно занять?
– У Олега в деле, может, и есть. Но он мне не даст, я его просить сам не стану.
– Почему? Мне тогда, на похоронах и на поминках, он показался очень хорошим человеком. Добрым. Так по жене убивался. Ухаживал за ней.
– Так то его жена была. Для нее бы он ничего не пожалел. Для сына своего, придурка, не пожалеет, а для нас… Ну, ты подумай. Мать – двоюродная сестра его покойной жены. Та еще вода на киселе. И он нас вообще не любил никогда.
– Из-за чего?
– А из-за чего он должен был любить? Тут еще такая вещь. Когда тетя Мила слегла совсем, вокруг них много всяких жалельщиц собралось. Кудахтали, хлопотали. Мать моя так не умеет. А я вообще посмотрел один раз: она мычит, слюни-сопли, меня чуть не стошнило. Вышел на балкон, сплюнул, а там Олег стоит, курит, на меня смотрит… вроде с ненавистью. Да пошел он. Ну, тогда я так подумал. А теперь…
– Теперь никак?
– Думаю, может, получится через подружку Милы. Она у них вроде члена семьи.
– Надо просить ее, наверное. Если нет… Коля, я не знаю, сколько сейчас стоит однокомнатная квартира, но мы можем мою продать. Или заложить.
– Слушай… Девочка моя, это же спасение! Продавать, конечно, не будем, но заложить… Можно попробовать.
…Эдик прижал к толстому уху телефон.
– Да, Гарик.
– Ну, в общем, ничего у него нет, у этого мастера спорта. Квартира двухкомнатная на троих, тачка, в которой он ездит. Да, у жены однушка есть. Там вроде до тридцати квадратов. Для хомячка примерно.
– Пусть оценят.
– Завтра.
– Что насчет этого родственника? К кому он ездил?
– К какой-то бабе. Одинокой.
– Живет с ней, что ли?
– Да не похоже. Она старше. Был у нее недолго.
– Узнай, кто такая. Может, он этому родственнику пока звонит, поехать должен. Неделя у него. Паси. Будем его жать, как лимон.
Эдуард подошел к столу, взял фото дочери в серебряной рамке, долго смотрел. Он еще не мог осознать, что Элечки больше нет. А они живут! Он вспомнил тот день, когда ему позвонили, что к его бывшей жене приходил опекунский совет и решил ребенка у нее отобрать и отдать в детский дом. Она была наркоманкой. Он к ним примчался, ребенок ползал по грязному полу и плакал. Эта мразь пускала пузыри на диване. Он стал ее трясти, она безумно захохотала. Эдуард сказал:
– Ты где опять это купила? Я запретил тебе давать.
– Ой, не могу, – давилась она безумным смехом, – ты кому запретил? Всей своей армии? Ты меня посадил на наркоту, а теперь запретил? Да я просто помру от смеха.
Умерла она совсем не от смеха. Эдик позвонил Гарику, снял с дивана шерстяной плед, закутал ребенка, прижал к себе, понес в машину… Следствие причиной ее смерти назвало передозировку. Опекунский совет оставил ребенка отцу. Он любил ее, свою маленькую дочку. Она стала бы у него счастливой и богатой. Она уже была богатой. Он задыхался от тяжести в груди, его небольшой мозг страдал и не находил выхода. Выход можно было найти только в одном: убивать их всех – медленно и мучительно. Но даже он понимал, что это не вернет Элю и поставит под удар дело. Он прижал к губам фото дочери и пробормотал: «Папа все сделает. Будем его жать, как лимон».
