– Нам очень нужно здесь выйти, – нежно улыбнулся ей Олег. – У меня машина с этой стороны. А дочка простужена. По улице долго.
Повариха молча повернулась, открыла дверь, через которую доставляют продукты, пропустила их, потом пожала плечами. Олег с девочкой прошли задний двор и приблизились к высокому металлическому забору. Олег подмигнул Рите:
– Сейчас мы с тобой один трюк отрепетируем.
Он легко поднял ее, посадил на забор: «Держись». Потом подтянулся сам, перепрыгнул, снял девочку с другой стороны. Его машина стояла практически рядом. Он молчал, пока они не отъехали довольно далеко. Потом остановил машину. Достал из кармана телефон, набрал номер.
– Светлана, я был сегодня у вас. Рита со мной. Мы едем в безопасное место. Удалите этот мой звонок. Телефон Риты будет недоступен. Я сам стану с вами связываться.
– Но что…
– Вы ничего не знаете. Никому ни слова. Николаю в том числе. Этого номера больше не существует. Я выбрасываю симку. Значит, никому, понятно?
– А почему? – Рита смотрела на Олега с любопытством.
– Сейчас, – кивнул он ей и набрал еще один номер.
– Мы едем, этот номер удали.
Затем он сам на всякий случай удалил из мобильника все набранные номера, доехал до глубокого рва и бросил его туда.
– А зачем вы выбросили телефон?
– Меня зовут Олег, я забыл тебе сказать. Мы и твой телефон сейчас выбросим. У меня есть для тебя новый. Смотри!
– Ой, какой!
– Да. Я вообще люблю мобильники выбрасывать. Это игра такая.
Он удалил все записи из телефона Риты и тоже бросил его в канаву.
– Мы что, прячемся? – вдруг серьезно спросила девочка.
– Ну, типа того.
– Это из-за маминой неприятности?
– Ну, видишь, какая ты умница девочка. Я все думаю, как тебе объяснить. В общем, надо маме твоей помочь. Ей сейчас трудно этими делами заниматься и тебе время уделять… Тебе будет там неплохо. В школу не придется ходить, телевизор, компьютер, ну все такое…
– Это хорошо, – спокойно сказала Рита и улыбнулась Олегу.
Он погладил ее косичку и подумал: «Ужас. Как легко ее мог увезти кто угодно. Маленькая дурешка».
* * *
Ирина последней вышла из офиса, внимательно огляделась по сторонам, быстро прошла к своей машине, выехала со двора. На третьем светофоре она посмотрела в зеркало заднего обзора. Да, сомнений нет. Этот джип едет за ней от конторы. Она спокойно доехала до дома. Машину поставила у подъезда, быстро вошла, открыв домофон «таблеткой», но дверь не захлопнулась. Кто-то успел протиснуться за ней. Она мельком взглянула – щуплый бледный парень – и направилась мимо окошка консьержа, задернутого занавеской, к площадке перед лифтами. Он встал за ней. Когда дверцы лифта разъехались, Ирина вдруг резко повернулась. Прямо на нее смотрели белесые, плохие глаза. Они одновременно вынули руки из карманов своих кожаных курток. Ирина в быстроте своей реакции никогда не сомневалась. Ее электрошокер прилип к белой шее парня. Он рванулся, попытался схватить ее за руку, но она уже другой рукой намертво держала его за воротник. Добавила разряд. Парень затрепыхался, застонал, пробормотал ругательства и явно ослаб. Ирина сунула шокер в карман, вновь нажала кнопку лифта, подтянула своего преследователя ближе и выше. И точно ударила коленкой в пах так, что он сразу стал сползать на пол, скрючившись от боли. Когда лифт открылся, она отшвырнула парня к стене, задержалась на несколько секунд, запоминая его лицо и оценивая состояние. Он поднял на нее покрасневшие глаза, и она произнесла: «Жить будешь. Только детей после такого часто не бывает. Так это к лучшему, не правда ли, дружок?»
На своем этаже Ирина не сразу открыла дверь квартиры. Ждала минут десять. Потом вошла. В прихожей ее встретила Тоня с кислым выражением лица.
– Ты, Ир, что думаешь: у меня жизни своей нет? Ну, хорошо. Дали мне отпуск без содержания, ты его оплатила. Но дом-то у меня есть. А я отлучиться не могу…
– Тоня, у меня хорошая память. А ты каждый вечер говоришь мне одно и то же. Зачем? Я заплатила – работай. Или деньги возвращай. Хули ныть тут. Иди. Я тоже устала.
– Не, ну ты че сразу? Я к тому, что плохой он. Не выйдет ничего. Я не знаю, может, его в какой инвалидный дом определить. У него ж никого нет, да? – она остро, с любопытством взглянула на Ирину. – Ты что думаешь? Мне тебя тоже жалко…. Правда, не живут они там долго, в этих богадельнях, ну, так и это не жизнь.
– Я поняла. Иди. Подумаю. Иди! Спокойной ночи. Мне одной надо побыть.
Когда Тоня собралась и вышла, Ирина бросила на пол куртку, сапоги и села рядом. Называется ли это побыть одной, когда стоит открыть дверь в комнату – и ее встретит взгляд Алексея. Плохой он… Ну, нехороший, понятно. Но нет у нее такого ощущения, как с мамой, папой, будто его мозг, эмоции – все уходит, гаснет, умирает. Безвозвратно. Он молчит. Значит ли это, что пропала речь. Он не пытается, например, что-то выговорить, промычать, как это бывает в таких случаях. Его руки-ноги бессильны, но она бы не сказала с уверенностью, что это паралич. Да что она вообще может сказать с уверенностью, чего стоят умозаключения Тони. Да, она очень хорошая медсестра, в чем-то у нее больше практики, чем у многих врачей. Но они с Тоней не врачи. Что она затеяла… Тоня – дура, конечно, но в сказанном ею есть смысл. Дом инвалидов. Ирина тяжело поднялась, вошла в ванную, долго и тщательно мыла руки с мылом, умылась, сбросила там же всю одежду на пол, влезла в теплый халат. «Господи, – вдруг подумала она. – Скорее бы прошла эта сумасшедшая жизнь с бессмысленной, изнурительной страстью к Олегу, с ее преступлением, этой жертвой на ее кровати, с бандитскими наездами из-за Олега. Все закольцовано, увязано в тугой узел, хоть разбей себе голову о стену». Ей впервые в жизни захотелось покоя, одиночества. Чтоб засыпать и не вскакивать в холодном поту: Алексей не умер? Чтоб просыпаться без тянущей тоски – до Олега не дотянуться… Так, лирическое отступление закончилось. Нужно что-то делать. Ирина вошла в кабинет, включила компьютер, набрала в поисковике «Дома инвалидов». Ну, в принципе что-то есть, возникнут проблемы с оформлением – кто такой, кто такая, нет мест… Это все решаемо. Она глубоко и с облегчением вздохнула, хоть какой-то шаг к выходу из тупика. Затем решительно открыла дверь в спальню и сразу наткнулась на взгляд Алексея. Что это с ним? Такой больной, горячий, тревожный взгляд… Как будто он ждет, что она его убьет или… куда-то отправит… Даже если он не потерял слух, он никак не мог услышать их разговор с Тоней. Может, ей все кажется? Она села на край кровати и пристально посмотрела в его глаза.
– Алеша, ты хочешь пить? Есть? Кивни, если слышишь.
Он не спускал с нее широко открытых глаз, лицо было неподвижным. Она взяла его руку, сжала. Его подбородок еле заметно дернулся, и вдруг по небритой щеке поползла крупная слеза.
– Что ты! Что ты! – У Ирины загорелось сердце. – Ты плачешь! Какой ужас! Я не выношу слез. Боже мой! Ты просто добил меня сегодня. Я ведь все уже решила.
