– Здравствуйте. Наде было плохо, я поэтому остался. Очень плохо. «Скорую» вызывали.
– А вы кто, извините, новый врач?
– Нет, что вы. Я просто… Даже не знаю, как сказать. Знакомый, конечно, но не очень. Надя помогала нам с мамой. Меня зовут Никита.
– Тот самый легендарный Никита, который из-за пропавшей девушки жизнь кончал самоубийством?
– Было такое.
– Так вот в чем дело! Вы теперь вроде ролями поменялись: она лежит при последнем издыхании, а вы ее к жизни возвращаете.
– Да нет, конечно. Я случайно заехал, а тут такое. Я остался: вдруг что понадобится?
– А! Пресловутый стакан воды, который всегда дают с какой-нибудь целью?
Проснувшаяся Надя уставилась на Марка:
– Да, он мне ночью помогал выжить. А ты что, повеселиться пришел? Стакан воды с целью? Какой же ты все-таки идиот.
– Не волнуйся так. Ты больна, – холодно произнес Марк. – Мне уйти? Вы меня не проводите, молодой человек? Забыл, как вас?..
– Никита. Меня зовут Никита. Я провожу.
– Зачем это? – спросила Надя.
– Ну, – мягко сказал Никита, – что ты действительно так неприветливо себя ведешь?
– Еще и учитель манер, – ухмыльнулся Марк. – Многогранный юноша. Просто подарок.
– Давайте выйдем, – торопливо сказал Никита, чтобы предупредить Надину реакцию.
Марк пошел к выходу, не попрощавшись с Надей. Они встали у двери.
– Давай просто и по-мужски, – сказал Марк. – Что это значит?
– Только то, что я сказал.
– А знаешь, на что это похоже? –Нет.
– Я объясню. Богатая, избалованная девица запала на смазливого голодранца. Она очень выгодная партия для людей, которых ты в глаза не мог видеть. А тут такой шанс. Да еще истеричка. Голову даю на отсечение, что она лежит тут грудой костей из-за тебя. Значит, ты не такой уж простой и невинный. Ты хитренький у нас. Понял, что она под паровоз ляжет, лишь бы своего добиться. И пришел с дружеским визитом. А у нее от этой дружбы случился припадок, врачи. Ты и прилег у нее в комнате на диванчике, чтобы жизнь человеку спасти.
– На самом деле все было иначе. Надя помогала мне найти мою девушку Олю. Но ей пришлось видеть страшные вещи, она ездила по моргам. Произошла ошибка, которую ей трудно пережить. Вот и заболела. А мне выгодная партия не нужна. Я только Олю люблю. Ее ищут и найдут. Надя знает. А вообще… Зачем я вам все это говорю? Ваше какое дело? Злой вы и неприятный. Извините, не люблю говорить такие вещи. Но вы сейчас сцену устроили больному человеку, своей девушке. Ах да! Она же для вас шанс, чуть не забыл. Нам лучше попрощаться, потому что, если вы полезете драться, вам не поздоровится. Я намного сильнее.
Никита повернулся к Марку спиной и вернулся в Надину комнату. Марк с перекошенным от злости лицом влетел в гостиную и наткнулся на Стеллу.
– Что за дела? – набросился он на нее, забыв поздороваться.
– Что за дела? Надя болеет. Красивый парень спит в ее комнате, – устало сказала Стелла. – Ты с ума сходишь от злости. Но кто и в чем виноват?
* * *
Сергей приехал в хирургическое отделение. Вадим взял у сестры список звонивших по поводу Веры Михайловны людей.
– Вот видишь, не все представляются. Иногда просто «соседка», «бывший ученик». Свои телефоны вообще мало кто оставляет. Но я так, поверхностно, проверял. Звонки из квартир, в основном в этом районе. С мобильников – тоже в этом радиусе. Если бы мы могли держать тут круглосуточную засаду, может, надо было бы охрану снять. Но она такая слабая. Не дай бог увидит, что кого-то схватили на ее глазах, умереть может. У нее еще и сердце больное.
– Да нет, – задумчиво сказал Сергей. – Подставлять мы ее не станем. Придумать ловушку не сложно, но надо с врачом поговорить. Вот самое главное.
Петр Васильевич был в своем кабинете. Он улыбнулся сыщикам:
– А у нас успехи. Вера Михайловна со мной вчера минут тридцать буквы рисовала. Кое-что получилось.
Он протянул Сергею листок бумаги.
– Это «А», это «Л», больше, пожалуй, ничего не разберу, – сказал Сергей. – А нельзя сегодня повторить урок?
– Можно, конечно. Не знаю только, как она отнесется к посторонним людям.
– Это я посторонний? – возмутился Вадим. – Да мы, можно сказать, из одной тарелки едим.
– Так и знал, – невозмутимо заметил Сергей. –Подъедаешь у больного, беспомощного человека.
– Я? Да я просто пример подаю. Мой вид аппетит у Веры Михайловны возбуждает.
– Ладно уж. Возбуждай. Я тоже, как увижу обжору, сразу есть хочу. Так что, Петр Васильевич, пойдем, попробуем?
– Милости прошу.
Очень похудевшая Вера Михайловна беспокойно посмотрела на группу посетителей. Петр Васильевич подошел к ней и погладил по руке:
– Вера Михайловна, здесь все – ваши друзья.
– А некоторые – почти родственники, – вышел вперед Вадим и сел на стул рядом с кроватью. Она попыталась улыбнуться.
– Да, – вскочил Вадим, – этого вы не знаете! Не беспокойтесь, это со мной, – он покровительственно похлопал Сергея по плечу.
– Снижу зарплату, – почти не разжимая губ, проговорил Сергей.
– А мы к вам на урок чистописания, – радостно произнес Петр Васильевич. – Вы вчера не устали?
Вера Михайловна отрицательно покачала головой.
Минут через двадцать они, взволнованные, вышли с новым листом бумаги. Петр Васильевич долго рассматривал буквы, больше похожие на иероглифы, и, наконец, разочарованно произнес: Нет, ничего не понятно.
Сергей взял листок у него из рук, долго смотрел и вдруг сказал:
– Что значит «непонятно»? Посмотрите под углом, она ведь писала лежа. Это слово «машина».
Глава 14
Ирина Васильева проснулась на рассвете от звонка в дверь. «Показалось, наверное», – решила она и собралась спать дальше. Но сон как-то совсем улетучился, и она тихо, стараясь не разбудить мужа, спустилась со второго этажа коттеджа, где располагалась спальня, и открыла входную дверь. Сначала она ничего не увидела, только показалось, что в калитку кто-то вышел. Затем услышала странное покряхтывание рядом. «Ежик, что ли?» И тут увидела младенца, совсем крошечного, завернутого в старый шерстяной платок. Она схватила его, внесла в комнату, положила на стол, развернула. Господи Боже мой, да он родился только что! И уже губками шлепает, есть просит. Что ж ему дать?
– Толя! Толя! Скорее спускайся! – закричала Ирина на весь дом. Муж скатился с лестницы, перепуганный насмерть.
– Ты только посмотри, – сказала Ирина, – нам ребенка подбросили.
– Какого ребенка? Как подбросили? Кто? Их что теперь, как листовки, во дворы швыряют?
