– Складно врешь.
– Я не вру. Так оно и было. Я дорогу легко запоминаю по всяким мелочам. Давай переждем опасность, подождем, пока ты придешь в себя, я отвезу тебя к этому дому.
– До каких пор ты предлагаешь мне ждать? Пока ребенка не отправят в богом забытый приют? Пока на помойку не выкинут? Пока педофилам не продадут?
– Мне сказали: там нормальные, приличные люди.
– Ты мне тоже как-то сказал, что руку поранил. Я после встречи с тобой не верю в существование хороших людей.
– А как же тот? Верзила твой?
Оля бросилась на Виктора и сильно ударила его по лицу, поцарапав щеку отросшими ногтями. Он сжал ее кисть, сжал другую руку, но не ударил.
– Не смей больше так делать, – сказал он сдавленным голосом. – Не забывай, что мне убить тебя проще, чем терпеть твои приставания и капризы.
– Знаешь, за что я больше всего тебя презираю? – холодно спросила Оля. – За то, что ты украл жизнь у меня и моего ребенка, а добить духу не хватает. Трусливая мразь.
– Заводишь? – спокойно произнес Виктор. –Я все равно тебя не убью. Нужна ты мне.
– Пошел вон отсюда, сволочь. Мне нужно подумать о своем любимом «верзиле». Я мечтаю о нем днем и ночью. Это от него я хотела родить ребенка.
– Вот сейчас я мог бы тебя и убить. Поэтому ухожу. А ты подумай: лучше ли тебе будет от такого поведения? Я ведь жду, когда ты ко мне привыкнешь. Я ведь на самом деле тот дом мог бы тебе показать.
Виктор быстро вышел из погреба. Оля легла на свою доску и свернулась в такой тугой комок, чтоб сердце не билось, чтоб душа задохнулась. Умом она понимала, что ни логикой, ни грубостью ничего не добьется. Стало быть, надо возвращаться назад: учиться обманывать.
* * *
По дороге на работу Виктор вдруг сообразил: и от этой машины тоже надо избавляться, причем нормальным, открытым путем. Мало ли кто видел его из окон домов в тех поселках, которые он проехал до того, как поговорил со встречным водителем?
В супермаркете он был в тот день на редкость разговорчивым. Не только коллегам, но и покупателям жаловался на то, какая старая у него машина, как застрял вчера на ней. Может, кто-то купит на запчасти?
Сейчас подержанную машину купить несложно. Особенно ему: ни жены, ни детей. Зарплаты хватит. Людей, которые любят занимать себя всякой ерундой, всегда полно. Вскоре у Виктора был целый список покупателей старых машин. Вечером он отпросился с работы пораньше: продавать автомобиль.
На следующий день Сергею позвонил Вадим. Вера Михайловна чувствовала себя лучше. После завтрака она показала глазами на блокнот и ручку, лежавшие на столике. Сергей примчался. Пригласили Петра Васильевича. Начался трудный урок. Через пару часов на листке все прочитали: «Очень старая зеленая машина». Потом Петр Васильевич ушел на прием, а Сергей с Вадимом и Вера Михайловна до позднего вечера бились еще над одним словом –«супермаркет».
Когда вымотанная Вера Михайловна уснула, Сергей сказал Вадиму:
– Она далеко от дома не уходила, как сказали соседи. Рядом с домом, в котором жили Оля Волохова и Петя Соколов, только один супермаркет. Я погнал туда.
С автостоянки супермаркета разъезжались машины сотрудников. Ничего соответствующего описанию Веры Михайловны Сергей не увидел. Он остановил одного молодого рабочего:
– Извини, я тут мужика одного ищу. Ездит на очень старой зеленой машине. Не знаешь?
– Я вообще-то первую неделю работаю. Видел вроде бы какую-то колымагу, но точно не в последние дни. Может, еще что-то про него знаешь?
– Да нет. Мы случайно с ним встретились, разговорились. Он про одну мастерскую сказал, а я не спросил, где она.
– А он вообще в магазине работает?
– Честно говоря, не знаю. Н-да… – протянул Сергей и вспомнил, сколько усилий потратила Вера Михайловна, чтобы они написали слово «супермаркет». – Но думаю, что в магазине.
– Попробуй утром прийти. Здесь все машины будут.
– Попробую. Спасибо.
Парень ушел, а Сергей остался у пустеющей автостоянки. Но это же не может быть так нагло и просто. Вот он, дом Ольги, вот – Никиты. Народу полно. Никто на подобное не решится. Разве что больной, но он бы труп оставил. Его бы уже нашли. Когда же Вера Михайловна напишет фразу до конца? А еще лучше, заговорила бы она. К ней теперь ходит Мария, но какая из нее учительница. Сама ходит и говорит, как привидение.
* * *
Григорий Волков, отец Нади, прошедший все современные университеты – налетчик, киллер, бизнесмен, всеми уважаемый олигарх, – пытался, тщательно пережевывая свой полезный завтрак, понять чушь, которую несет Стелла. Надя хочет бросить Марка, сына его партнера, с которым он уже все подготовил для слияния бизнеса? Она влюбилась в сына почтовой работницы и хочет выйти за него замуж? Она из-за этого болеет?
– Стелла, – терпеливо сказал Григорий, – я что, оставляю тебе мало денег? Ты не можешь пригласить хорошего врача? Только от болезни можно так коверкать свою жизнь и мои планы. Почему ты ничего не делаешь, Стелла?
– Потому что, Гриша, – раздраженно ответила Стелла, – Надя – взрослый человек. Она имеет право влюбиться в фонарный столб, невзирая на твои планы. Но в данном случае это не фонарный столб. Это очень красивый, умный и добрый парень.
– Пусть она с ним переспит, – терпеливо сказал Гриша. – Пусть создаст коллектив красивых и добрых парней, которые будут плясать под ее балконом. Но что за бред ты несешь! Какой, к черту, замуж!
– У нас возникла вполне человеческая проблема. Ты не можешь ее понять? Я сделала и сказала все, что могла. Давай ты! Ты же такой умный, прямо дипломат!
– Да, – не очень уверенно заявил Гриша. – Я скажу: ни в коем случае. Или я закрываю твой счет. И все. Она выздоровеет.
– Или прыгнет с крыши, или выцарапает тебе глаза. Или откажется есть и умрет с голоду. Как можно до такой степени не знать собственную дочь? Сказать Наде: «Ни в коем случае» – все равно что поднести спичку к бочке с бензином.
– Ладно, сейчас сама увидишь, как нужно разговаривать с детьми, – вальяжно сказал Григорий, вытер губы салфеткой и отправился в комнату дочери.
Надя узнала шаги отца, пока он поднимался по лестнице своей неровной, косолапой походкой. Он остановился у ее кровати, и она прямо посмотрела ему в глаза:
– Ты о чем-то хотел спросить?
– Мама сказала, что ты не хочешь выходить за Марка, что ты влюбилась в сына почтальонши.
– Ну и что?
– Я подумал, что мама сошла с ума.
– Знаешь, что у тебя хорошо получается? Думать. Слушай внимательно. Если ты начнешь орать, если ты мне пригрозишь финансовой диетой, если пальцем шевельнешь, чтобы заставить меня сделать не так, как я хочу, я выползу из этого дома на четвереньках. Я сдохну на улице, чтоб все видели. Рожай себе новых наследников.
