В общем-то, там ей было самое место.
«Графини» тоже были затянутыми в эпицентр трагедии героинями светских комедий о гостиничных «мышках» — воровках на доверии, щеголявших краденными титулами или выходившими замуж за таких же, как они, изгоев — жиголо, аферистов, карманников, тоже когда-то нарисовавших себе впечатляющую родословную. Или о доподлинных, но нищих русских беженках-аристократ-ках, притворяющихся, что в обморок они падают не от голода, а от утонченности чувств. Впрочем, и до войны их жизнь была далеко не комедией, а если и фарсом, то трагическим.
В оккупированном Париже животная интуиция безошибочно привела их в гестаповский штаб на улице Ло-ристон, 93, где всем было все равно, подлинный у тебя титул или нет, где гудел беспрерывный праздник на крови. Где никто не говорил «После нас хоть потоп», потому, что потоп уже случился, и они пировали на тонущем корабле, и от этого всё — и жестокость, и сладострастие, и ложь, и страх — разрасталось до немыслимых, гротескных масштабов.
Красавица — модель и киноактриса — графиня Мара Чернышева-Безобразова. Маркиза Сильва д’Абрантес — рыжая провинциалка, еще недавно работавшая пишбарышней и продавщицей. Принцесса Эванн Мурузи и «маркиза» де Вьет. Графиня Ильд фон Секендорф и графиня Соня Олинска.
Настоящие шпионки, еще до войны завербованные гестапо, и мифоманки, столь удачно изображавшие шпионок, что получали сроки за измену родине. Отчаянные игроки на черном рынке, настолько не разбиравшиеся в его законах, что или срывали куш, или, потеряв за ночь все, шли на панель. Морфинистки, бисексуалки, нимфоманки, переходившие из постелей гестаповских шишек — Лафон, тщеславный уголовник, любил свежее мясо с голубой, пусть и вымышленной, кровью — в койки их шоферов. Героические, невменяемые, бесчеловечные, несчастные.
Магда, по меньшей мере, никого не убила. А из рук, скажем, Марги д'Андюрен, в 1930-х работавшей на Ближнем Востоке минимум на две разведки, было опасно принять даже стакан воды. Первого ее мужа загадочным образом убили в собственной ванной комнате. Второго, погонщика верблюдов, за которого Марта вышла замуж, чтобы проникнуть в Мекку, она отравила, когда в его помощи отпала необходимость. В гестапо ее привел болгарский грабитель Иванов, выдававший себя за мага. В 1946 году она избежала суда за убийство племянника, которому подарила отравленный шоколад. А через два года ее саму сбросил в море немецкий жулик Ганс Абеле, с которым они перевозили контрабанду в западном Средиземноморье.
Согласитесь, Магда по сравнению с Маргой просто святая.
* * *
В 1944 году Лафона расстреляли, «графини» разлетелись, кто куда успел, а Магда укрылась в родной деревне Пуйеле-Кото на Атлантическом побережье, но в марте 1946 года ее арестовали. Все было гораздо серьезнее, чем в 1937-м: измена родине — не шутка. На помощь снова пришел Флорио: теперь он специализировался на коллаборационистах и военных преступниках, спас от расстрела нацистского посла во Франции Отто Абеца. Несмотря на его красноречие, Магду в январе 1947 года приговорили к пятнадцати годам каторги и пожизненному национальному позору. «Я жалею лишь о том, что вместе с дуче повесили не меня, а Клару Петаччи» — так Магда, восхитительно верная своему стилю, отреагировала на приговор.
Каторга не изменила ее, «национальный позор» не напугал. В 1952 году она вышла под надзор полиции со словами: «Львица выходит из клетки». Презрев предписание жить в Мелуне, исхитрилась открыть в Париже бар под чужим именем, за что в декабре 1954 года ее вновь ненадолго арестовали.
То ли Магда действительно тронулась умом, то ли, не понимая, насколько бесповоротно изменились времена, решила повторить фокус 1937-го, привлечь внимание эффектным покушением. Так или иначе, окончательно освободившись в 1955 году, она пришла на прием к Флорио, вроде бы намереваясь убить его из ревности. Но театр ее жизни окрасился болезненным, жалким комизмом: увидев в приемной картину Мориса Утрилло, Магда украла ее, тотчас попалась, ее признали сумасшедшей. Выйдя из психушки, 1 октября 1960 года она отравилась снотворным в доме своих женевских друзей. Тело транспортировали на родину с сопроводительным документом: «Умерла от незаразной болезни». На ее могиле не написано ничего — нет ни одного из имен, что она переменила за свою жизнь.
P. S. Мэтр Флорио был не чужд кинематографу. Он написал сценарий к фильму Ришара Потье «Обвиняется неизвестный» (1952) и эпизоду сериала Пьера Гутаса «Истина висит на волоске» (1976) и мелькнул в роли «гостя на вернисаже» в «Пленнице» (1968) Анри Жоржа Клузо.
ОДИННАДЦАТЫЙ ОКРУГ
Глава 27
Площадь Насьон
«Черные кожанки» (1963)
На рассвете 23 июня 1963 года площадь Насьон и прилегающие улицы напоминали еще не остывшее поле боя: такого Париж не видел со времен антифашистского восстания в августе 1944-го. Ни одной целой витрины, ни одного не разграбленного магазина, ни одной не разломанной в щепки скамейки. На автомобили, владельцы которых имели несчастье припарковать их накануне, не польстились бы и скупщики металлолома. Сиротливо оголились кафе, лишенные тентов, даривших тень клиентам на уличных террасах. Асфальт устилали осколки стекла и сломанные ветки. Убитых и тяжело раненных не было, но сообщалось об изнасиловании семнадцатилетней девушки, оказавшейся на Насьон той ночью.
Париж схватился за голову, столкнувшись лицом к лицу с новыми гуннами — пресловутыми «блузон ну-ар», «черными кожанками», о которых ранее все слышали, но никто не видел. Воплотился фантом, придуманный журналистами в летний, мертвый сезон новостей 1959-го.
Теперь очевидцы вспоминают о той ночи с ностальгией, как о «нашем Вудстоке» или репетиции студенческого восстания в 1968 году. Вудсток не Вудсток, но 22 июня на Насьон действительно прошел один из первых, если не первый, столь массовый рок-н-ролльный концерт. Точнее говоря, концерт музыки «йе-йе» — так рок именовали во Франции. Ее храмом с 1959 года была передача «Европы-1» «Салю, ле копэн» — «Привет, чуваки». Она выходила в семнадцать часов, так что школьники успевали дойти до дома и добежать до радиоприемников. Название мгновенно стало паролем и брендом: в 1961 году одноименный альбом записал Джонни Холлидей, в 1962-м возник одноименный журнал, тираж которого за год взметнулся с пятидесяти тысяч до миллиона. Его годовщину издатель Даниель Филиппачи и решил отметить в 21 час 22 июня 1963 года грандиозным бесплатным концертом с участием всех национальных поп-кумиров: Холлидея, Сильви Вартан, Ришара Антони, Даниеля Жерара, Майка Шэннона, «Черных носков» — «Лэ шосетт нуар» и «Диких котов» — «Лэ ша соваж».
Дату выбрали расчетливо — накануне старта велогонки «Тур де Франс», которая надолго стала бы для французов главным событием, затмив любое шоу. Место — тоже. Просторная площадь — «намоленное» место для гуляний. В ее центре возвышается «Триумф Республики» (1899) скульптора-коммунара Эме Жюля Далу: Республику на колеснице, влекомой двумя львами, сопровождают в светлое будущее гении Свободы, Труда, Справедливости и Изобилия. Республика обращена лицом к площади Бастилии, и символический маршрут Бастилия — площадь Нации давно стал привычным для народных манифестаций.
