Спрятав телефон, Николай еще раз огляделся по сторонам,
чтобы убедиться, что за ним никто не следил.
Он вернулся в зал, к своей привычной работе, и был так
оживлен и исполнителен, что вызвал одобрительный взгляд администратора, который
был им прежде не вполне доволен и собирался уволить в конце месяца.
Оживление Николая было связано с возникшими у него большими
надеждами. Ему удалось оказать услугу очень серьезному человеку, и тот дал
понять, что скорее всего возьмет сообразительного официанта в свой личный штат.
Придет конец унизительной беготне с подносами и грязной посудой, придет конец
грошовым чаевым и выволочкам придирчивого шефа…
Закончив работу, Николай переоделся и вышел на служебную
парковку. Его коллеги быстро разъехались, а он сидел в своей «тойоте»,
дожидаясь обещанной встречи. Наконец, когда все вокруг стихло и единственным
звуком осталось негромкое гудение трансформатора неоновой ресторанной вывески,
с шоссе свернул черный «опель».
Остановившись напротив «тойоты», «опель» пару раз посигналил
фарами. Николай открыл дверцу, и рядом с ним сел высокий человек в дорогом
кожаном плаще с меховым воротником. Взглянув на Николая холодными рыбьими
глазами, он тихо спросил:
— Ты уверен, что это была та самая женщина?
Николай кивнул. Почему-то в присутствии рыбоглазого горло
его перехватил спазм, и он не сразу смог заговорить.
Рыбоглазый начал задавать вопросы, и Николай, преодолев
невольный бессознательный страх, постарался отвечать четко и подробно, чтобы
произвести самое лучшее впечатление.
Вывеска ресторана — светящийся контур белого оленя и красные
буквы названия — освещала лицо собеседника странными, нереальными бликами, и
оно показалось Николаю неживым и очень страшным.
— Это все, что ты можешь вспомнить? — завершил
наконец рыбоглазый свои расспросы.
Николай снова кивнул, как в начале разговора.
Затем он собрался с силами и решился задать свой главный
вопрос:
— Я так понял, что вам нужны толковые сообразительные
люди.., и вы можете взять меня…
Рыбоглазый улыбнулся, и эта улыбка в красноватом отсвете
вывески показалась какой-то мертвой и жуткой.
— Толковые и сообразительные, говоришь? Толковые и
сообразительные люди всегда нужны…
С этими словами он наклонился к Николаю, как будто хотел
что-то доверительно ему сообщить, и быстрым неожиданным движением накинул ему
на шею тонкую проволочную удавку.
— Что… — начал было испуганно и удивленно незадачливый
официант, но проволока перехватила его горло, и вместо членораздельных слов
раздался мучительный хрип. Перед внутренним взором Николая не прошла его
бестолковая неразумная жизнь, перед ним пробежали только короткие бессвязные
сцены. Грязные тарелки на подносе… рука, протягивающая чаевые.., жирная
недовольная физиономия клиента…
— Вот так, — проговорил убийца, туже стягивая
стальную петлю и облизывая узкие бледные губы, — вот так.., не бойся,
толковый и сообразительный, скоро все кончится…
И действительно, очень скоро все кончилось, по крайней мере
для Николая. На его губах выступили большие кровавые пузыри, глаза бывшего
официанта побагровели и потухли. Только тусклый отсвет ресторанной рекламы по
какому-то странному капризу придавал его мертвому лицу живое и заинтересованное
выражение.
Рыбоглазый убийца сложил и спрятал удавку, аккуратно
поправил стрелки брюк, огляделся. Затем он положил на сиденье рядом с Николаем
маленькую плоскую пластмассовую коробочку, нажал на кнопку, вмонтированную в ее
крышку.
Убедившись, что все сделано правильно, он перебрался из
«тойоты» в свой черный «опель» и спокойно вырулил на шоссе.
Когда он уже отъехал километра на полтора от ресторана, на
парковочной площадке прогремел оглушительный взрыв. Старенькая «тойота»
незадачливого Николая подпрыгнула, как резиновый мячик, и разлетелась на тысячу
пылающих обломков.
* * *
Наутро Леня проснулся рано, когда все обитатели квартиры еще
сладко спали. Он принял душ, выпил кофе и вспомнил, что с вечера запланировал
себе на утро важное дело. Леня Маркиз не любил случайных совпадений, он считал,
что за каждым таким совпадением стоит чья-то злая воля.
Леня набрал номер агентства «Гудвин».
Очень долго трубку никто не брал, и он хотел уже
отсоединиться, но наконец ему ответил хриплый, несколько нетрезвый голос.
— Слушаю!
— Могу я попросить Тимофея?
— Не-а, не могешь.
— Но это агентство «Гудвин»? — осторожно
осведомился Маркиз.
— Штукатуры мы, — ответил ему лаконичный
собеседник.
— Вы у них что, ремонт делаете?
— Известное дело!
— Но из них-то никого, что ли, нет?
— Понятно, нет! Если бы кто был, разве бы я стал с
тобой базарить? Мне с тобой говорить некогда, у меня раствор застывает!
— Но когда Тимофей придет?
— Эка, вспомнил! Тимофей твой давно в морозилке!
— Эй, мужик! — Маркиз несколько опешил. — Ты
чего несешь? В какой еще морозилке?
— В какой? Известно, в какой! В какой все будем!
— Да ты можешь толком объяснить?
— Ну до чего непонятливый попался! — искренне
расстроился штукатур. — Тимофей в морг отвезенный, в той морозилке все
будем, когда помрем. — Несколько понизив голос, он добавил:
— Задушили твоего Тимофея. Прямо тут и задушили, в этом
самом кабинете. Нам с Витяней Альбина Герасимовна и велела все здесь
заштукатурить и покрасить, чтобы все как новое.
— Тимофея убили? — недоверчиво переспросил Маркиз.
— Тьфу ты, ну что ты какой непонятливый!
Говорю же — убили, а девчонка его куда-то пропала. Альбина
Герасимовна и велела ремонт делать, чтобы Семену Борисовичу, адвокату,
помещение сдать. А то у Тимофея здесь натуральный свинарник устроен, срамота
войти! А Семен Борисович человек аккуратный, ему надо чтобы все прилично, у
него важные люди бывают, эти.., подзащитные — жулики, аферисты…
Не дослушав разговорившегося штукатура. Маркиз повесил
трубку.
* * *
Высокий человек, одетый в черное, сидел на диване в скучной
комнате, унылая обстановка которой говорила о том, что комната эта не жилая,
что квартира эта снята кем-то на короткое время, и этот кто-то не собирается
тратить время и деньги на то, чтобы придать комнате более-менее уютный вид.
Если бы сейчас в комнате находилась секретарша покойного
Тимофея О. Рябчика Василиса, она без колебаний узнала бы в сидевшем мужчине так
напугавшего ее капитана милиции Кобрина, то есть по крайней мере он
представился секретарше этим именем.
