Огромное помещение спортзала терялось вдали, как вокзальный
перрон. По сторонам от центрального прохода работали на тренажерах десятки
людей, по большей части, конечно, мужчин, хотя молодые спортивные девушки тоже
попадались.
Слева трое поджарых парней лупили боксерские груши, за ними
плечистый смуглый атлет с хриплым выкриком поднимал штангу. В глубине зала
Маркиз увидел боксерский ринг, вокруг которого собралось несколько человек,
свободных от занятий. По рингу передвигались двое блестящих от пота мужчин,
время от времени обмениваясь ударами.
— Вы хотите к нам записаться? — раздался рядом с
Леней низкий хрипловатый голос. Маркиз обернулся и увидел худого высокого
мужчину с полотенцем на плечах. — Вам это очень не помешает. —
Мужчина окинул Ленину фигуру оценивающим взглядом профессионала.
— Я хотел бы поговорить с Феликсом, — негромко
проговорил Маркиз.
— По какому вопросу? — Голос мужчины стал холодным
и настороженным.
— Я могу сказать это только ему самому… — И еще тише
Маркиз добавил:
— Я от Клавы.
— От Клавы? — Мужчина поднял брови. — И как
она поживает?
— Он поживает хорошо, — ответил Маркиз, —
смотрит бокс, протирает бокалы, базарит с клиентами.
— Ну-ну, — хмыкнул мужчина и пошел в глубину зала,
сделав Лене знак следовать за собой.
Подойдя к боксерскому рингу, Ленин провожатый окликнул
полноватого плечистого мужчину в оранжевой футболке с надписью «Семинолы»:
— Феля, к тебе тут пришли.., от Клавы.
— Ноги, ноги сгибай! — крикнул «семинол» одному из
боксеров и повернулся к Маркизу:
— Я Феликс. Чем могу помочь?
Леня вынул из кармана листок с рисунком — два сцепившихся в
смертельной схватке паука — и показал его Феликсу.
Лицо Крошева, только что казавшееся вежливым и
доброжелательным, мгновенно изменилось.
Подбородок отвердел, скулы резко выступили, глаза загорелись
яростным огнем. Он надвинулся на Маркиза, схватил его за лацкан и прошипел с
ненавистью:
— Все не можете меня в покое оставить? Мы ведь вроде
уже обо всем договорились! Что вам еще нужно?
За спиной Маркиза тут же оказался его провожатый. Он схватил
Леню за руку и резко завел за спину. Охнув от резкой боли, Леня с трудом
проговорил:
— Феликс, Феликс! Я же сказал — мне дал этот адрес
Клава! Я вовсе не от «пауков»!
— Правда, что это я, — Феликс смутился, лицо его
смягчилось, — не посмели бы они прямо сюда… Прости, очень уж у меня с ними
трудные были разборки… Леха, отпусти его!
Леня растирал руку, а Феликс посматривал на него со
смущенным, но в то же время насмешливым выражением:
— А зачем ты мне эту картинку сунул? Клава знает ведь,
что для меня эти пауки — как красная тряпка для быка!
— Мне про них надо бы разузнать, а Клава и сказал, что,
кроме тебя, никто ничего не знает…
— Это точно, — Феликс усмехнулся, — а если
кто и знает, то вряд ли захочет говорить… Видел у меня металлоискатель на
входе?
— А как же!
— Это из-за них пришлось поставить. И камеру над
входом, и охрану… Ни в одном спортзале такого нет, а мне приходится. Потому что
я с «пауками» в сложных отношениях. Вроде настоящая война кончилась, обо всем
договорились, а все равно оборону держу. Потому что я от них ушел, а они этого
не прощают и раньше или позже постараются отомстить. Так что я тебе от всей
души советую: не лезь в этот гадюшник!
— Я одного человека ищу, — проговорил Маркиз,
когда Феликс замолчал, — а у него эти самые пауки на руке наколоты. Других
зацепок нет, вот и пришлось по этой ниточке искать.
— У меня тоже на руке была такая картинка, —
Феликс показал Маркизу левую руку, — с трудом вывел. Кого ты ищешь-то?
Вроде ты на мента не похож.., и не прислал бы Клава мента…
— Не беспокойся, не мент. Вот, посмотри, не знаешь ли
этого парня? — И Леня протянул Феликсу фотофафию из «Белого оленя».
Феликс внимательно разглядел снимок и вернул его Маркизу.
— Знаю я этого пижона. Разъезжает на желтом «порше»,
строит из себя крутого. Папаша у него какой-то воротила — то ли банк у него, то
ли завод, а сыночек умеет только тратить папины деньги. Для того и к «паукам»
сунулся, что думал — это ему еще крутизны добавит. Только «пауки», они ребята
хитрые — к ним войти просто, да выйти нельзя, и папины деньги не помогут.
Я вот только и сумел от них вырваться, да и то сплю с тех
пор вполглаза.
— Желтый «порше», говоришь? — повторил
Маркиз. — Спасибо, это уже зацепка! А зовут как этого пижона?
— Вася. Уж извини, фамилии не знаю, фамилии там друг у
друга не спрашивали.
— Спасибо, и так хорошо.
Маркиз пошел к двери, и Феликс сказал ему в спину:
— Клаве привет передавай.
* * *
Когда Маркизу нужно было что-то, связанное с машинами, он
обращался к своему старому знакомому, отзывавшемуся на странную кличку Ухо. Ухо
разбирался в машинах как бог, мог в считанные часы устранить любую поломку или
угнать любое транспортное средство от инвалидной коляски до многотонного
рефрижератора или президентского лимузина. Один раз он раздобыл для Лени даже
инкассаторский броневик.
Сейчас Леня связался с Ухом, чтобы узнать координаты
молодого человека по имени Вася, обладателя желтого «порше».
— Желтый «порш»? — переспросил Ухо. — Какие
проблемы? Записывай координаты…
* * *
Придя домой, Леня застал разоренную квартиру, насмерть
разобиженного на весь свет кота и Лолу, увлеченно читающую какую-то толстую
книгу. Пу И дремал рядом с хозяйкой, попугая нигде не было видно.
— Что это у вас произошло? — Маркиз задал этот
вопрос совершенно машинально, он и так уже понял, что Лола не в духе и что
обеда по этому поводу в доме нет.
— А ничего не произошло! — невозмутимо отозвалась
Лола. — Попугай скинул со шкафа мою любимую вазу, причем очень дорогую,
кот чуть не разорвал на куски Пу И, так что нам пришлось убежать из дома, а в
общем, ничего особенного не случилось…
— Аскольд никогда не нападает первым! — Леня тут
же стал на сторону любимого кота. — Пу И сам его довел!
Пу И повернулся на кровати и поглядел на Маркиза с тихой
укоризной.
«Разве я могу сделать что-то плохое? — говорил его
взгляд. — Как вам всем это могло прийти в голову?»
— Скажите, какой милый песик! — восхитился
Маркиз. — Просто сама невинность! С чего это на тебя Аскольд так
ополчился?
Лола честно рассказала Лене про коварство попугая. Маркиз
тут же вспомнил про два испорченных подлой птицей пиджака и разъярился не на
шутку. Особенно его задели моральные страдания своего любимца Аскольда по
поводу потери любимой игрушки.
