Теперь уже не торопясь, братки снова спустились в переход и
через несколько минут появились на ближней к Лене стороне. Один из них сел в
«BMW», а второй открыл своими ключами двухместную «ауди», на которой приехала
сбежавшая девушка, и сел на водительское место.
Леня наконец понял истинный смысл только что разыгравшегося
на его глазах спектакля. Братки вовсе не гнались за ловкой девицей, они ее
охраняли, скорее всего по приказу ее строгого отца, одновременно следя за тем,
чтобы она не совершала никаких опрометчивых поступков и не общалась с теми,
кого суровый родитель считал нежелательной компанией. Видимо, к этой категории
относился и Вася. Однако девица проявила чудеса ловкости и сумела отделаться от
своего нежелательного сопровождения. При этом она бросила свою двухместную
спортивную машину. Охранники доложили папаше о своей неудаче, получили нагоняй
и приказ возвращаться, захватив дочкину «ауди».
Сам Леня тоже потерял желтый «порше», но он успел записать
номера «ауди» и «BMW», и считал это большой удачей.
* * *
— Ты посадил меня в клетку, как будто я дрессированная
обезьяна! — кричала девушка истеричным, ненатуральным голосом, —
посадил в клетку и приставил своих долбанных мордоворотов!
Грузный, мрачный, тяжеловесный мужчина скрипнул зубами. От
ее тонкого, резкого голоса у него заболели виски. Если бы он сказал кому-то из
своих старых знакомых, что у него болит голова, они расхохотались бы над этим,
как над отличным анекдотом: у Кабана болит голова! Ну и прикол! Да он этой
головой кирпичную стенку проломить может!
— Посадил меня в клетку! Может быть, будешь показывать
за деньги своим дружкам, этим старым гиенам?
Мужчина сжал зубы, стараясь не сорваться.
— Я человек, человек, а не цепная собачонка! —
продолжала девушка накручивать себя, подпуская в голос жалостливую слезу, как
профессиональные вагонные нищенки. — Мне нужна свобода! Почему я должна
объяснять тебе такие элементарные вещи?
А почему он не может объяснить ей самые элементарные вещи?
Почему она никогда не слушает его, а только кричит, кричит тонким, визгливым,
истеричным голосом?
— У тебя все есть, все что ты хочешь, — проговорил
мужчина медленно, хрипло, устало, — чего тебе не хватает?
Когда он говорил таким голосом с кем-нибудь из своих
пацанов, они бледнели, как впечатлительные школьницы: все знали, что Кабан
говорит так, когда он в гневе, а в гневе он был страшен.
Пацаны бледнели, а ей, этой девчонке, было наплевать на его
голос, наплевать на его гнев. Она вытворяла все что хочет и отлично знала, что
все сойдет ей с рук.
И ей действительно все сходило.
— Я тысячу раз говорила, чего мне не хватает, —
ответила она неожиданно спокойно, — свободы! Я не хочу, чтобы за мной
всюду таскались твои тупоголовые гориллы!
— Ниточка, ты же понимаешь — я за тебя боюсь! У меня
много врагов, они могут похитить тебя, причинить тебе боль…
— Ты сам постоянно причиняешь мне боль! —
взвизгнула она, снова заводя истерику. — И не называй меня этим дурацким
именем!
Она требовала, чтобы он называл ее Анитой, а ему не
нравилось это дурацкое кукольное имя, подходящее для героини мексиканского
сериала, он сокращал его на собственный манер, и это злило, злило ее, как все,
что он делал.., только деньги она брала у него охотно.
— Я хочу свободы! — снова завела она старую
пластинку. — Хочу встречаться со своими друзьями, а не с теми подонками,
которых ты нанимаешь за свои грязные деньги!
Зря она это сказала.
Мужчина побагровел, с размаху ударил кулаком по столу, едва
не проломив столешницу:
— Теперь мои деньги — грязные? А когда ты покупаешь на
них шубы и машины — они не грязные? Когда покупаешь модные тряпки и дорогие
побрякушки — они тебя устраивают? Когда ты ездишь на эти деньги на Багамы,
Сейшелы, в Лас-Вегас — они тебе нравятся?
— Не все можно купить за деньги! — патетически
воскликнула Анита, как героиня мексиканского сериала.
— Да? — насмешливо проговорил Кабан. — Ты так
считаешь? Я тебе это напомню, когда ты будешь просить какую-нибудь новую
игрушку!
— Мне ничего не нужно! — снова заныла она. —
Ничего, кроме свободы! Я хочу жить по-своему!
— Мозгов у тебя пока мало, чтобы жить по-своему! —
прого??орил Кабан, взяв себя в руки, справившись с неожиданным приступом ярости,
багровой пеленой застилавшей глаза.
— Что я, по-твоему, дура?
— А кто же ты? — он криво усмехнулся. —
Вспомни сережки!
Анита опустила глаза, надулась. Ей не нравилось, когда он
тыкал ее носом в такие поступки, как тыкают щенка в сделанную им лужу.
— Подумаешь, сережки… — пробубнила она, как обиженный
пятилетний ребенок, и вся злость моментально улетучилась из сердца Кабана,
уступив место ненужной, непростительной нежности, и Анита тут же это
почувствовала, как хитрый зверек, и глаза ее снова загорелись:
— Подумаешь, сережки! Ну захотелось мне их надеть!
Большое дело! Тебе жалко, да?
— Мне не жалко, — он снова начал
раздражаться, — мне ничего не жалко. Но я же тебе объяснял — их никто не
должен был видеть! Никто!
Ты понимаешь? Это очень опасно!
— Ты боишься? — проговорила она удивленно и
расхохоталась. — Ты — боишься? Ты же никогда никого не боялся!
— Я не боюсь, — Кабан недовольно
поморщился, — кто тебе сказал, что я чего-то боюсь? Просто это
действительно опасно! Очень опасно! Из-за твоего минутного каприза могут
произойти очень серьезные вещи! Из-за него уже пришлось убить двух людей!
— Ужас какой! — притворно расстроилась Анита. Он
видел, что на самом деле его слова не произвели на нее никакого
впечатления. — Ужас какой! — повторила она и тут же прошептала:
— А может быть, мой каприз этого стоит? Может быть, мой
каприз дороже их жизни?
«Стерва! — привычно подумал Кабан. — Маленькая
стервочка! Маленькая хорошенькая стервочка!»
— В любом случае этот твой каприз обошелся мне слишком
дорого, — произнес он вслух, — и больше тебе такое не сойдет с рук.
Ты будешь всюду ходить только с телохранителем…
Увидев, как подозрительно блеснули ее глаза, он добавил, как
будто забил еще один гвоздь в крышку гроба:
— Я прикреплю к тебе настоящего профессионала! И он
будет ездить в твоей машине! Не думай, что тебе удастся удрать от него, как ты
удрала вчера от этих двух дураков!
Глаза Аниты наполнились слезами, и она прильнула к нему,
прошептав безупречно срабатывавшее до сих пор магическое заклинание:
— Ну папочка!
Георгий Иванович Кабанов, Жора Кабан, как многие называли
его за глаза и очень немногие в лицо, железный авторитет, лидер крупной и
хорошо организованной группировки, безжалостный и бесстрашный бандит, позорно
слабел в присутствии своей дочери.
