* * *
Новенькая серебристая «тойота-королла» плавно притормозила
перед перекрестком.
За рулем сидел мужчина тридцати с небольшим лет, с лицом
привлекательным, но не запоминающимся. На губах его играла легкая улыбка,
имевшая несколько вполне основательных причин. В машине было тепло, из
динамиков лился дивный голос Джоан Сазерленд — водитель поставил арию из
«Нормы».., были и другие причины…
На светофоре зажегся желтый свет, «тойота» мягко рыкнула
мотором, но в этот момент внимание водителя привлекла уличная сцена.
Совсем рядом, возле ярко освещенного входа в ресторан,
ссорились мужчина и женщина. Элегантная дама не самой первой молодости, в
светло-бежевом кашемировом пальто, высоким истеричным голосом кричала на
мрачного приземистого типа с густыми сросшимися бровями, одетого в длинную
коричневую куртку из мягкой дорогой кожи. Мужчина что-то отвечал ей тихо, но с
явной угрозой в голосе и во всей позе. Женщина замахнулась на него, вырвала из
его рук маленькую замшевую сумочку и бросилась к серебристой «тойоте». Водитель
предупредительно распахнул дверцу и, едва дама устроилась рядом с ним на
переднем сиденье, рванул с места, пока на светофоре горел зеленый сигнал.
Скосив глаза на неожиданную пассажирку, он проговорил:
— Добрый вечер! Я могу вам чем-то помочь?
— Вы мне уже помогли! — взволнованно проговорила
женщина. — Но какой мерзавец! Какой мерзавец! Это я не вам, конечно…
— Куда вас подвезти?
Дама молчала, и водитель решил дать ей время успокоиться. Он
убавил громкость магнитолы и, наоборот, прибавил температуру печки, заметив,
что его пассажирка мелко дрожит.
— Вам холодно? — снова повернулся он к ней с
участливой улыбкой. — Музыка вам не мешает?
Она по-прежнему ничего не ответила, только все сильнее
дрожала. Наконец, с трудом разжав зубы, проговорила еле слышным голосом:
— Он.., отравил… Альберт…
Услышав странную сбивчивую речь, водитель удивленно
уставился на свою пассажирку. Она перестала дрожать, коротко судорожно
вздохнула, прижала руку к груди и замерла, глядя прямо перед собой. В ее позе,
неподвижном взгляде, в том, как неожиданно она перестала дрожать, было что-то
настолько непонятное и пугающее, что по спине у мужчины побежали мурашки. Он
сбросил скорость, подъехал к тротуару и затормозил. Поставив машину на ручник,
прикоснулся к руке женщины.
— Что с вами? Вам плохо?
Она ничего не ответила, никак не прореагировала на
прикосновение. Пугаясь собственного предположения, водитель обхватил пальцами
тонкое запястье, чтобы найти пульс… Пульса не было.
Он осторожно прикоснулся к шее женщины, но и там не
чувствовалось биения жизни. Женщина не дышала, ее широко открытые глаза
утратили всякое выражение, руки быстро холодели.
Водитель откинулся на мягкое кожаное сиденье и длинно
выругался, что было для него совершенно не характерно.
— Умерла! — проговорил он, выпустив руганью
пар. — Нашла место! Ничего себе, подвез человека, проявил доброту! Правду
говорят — ни одно доброе дело не остается безнаказанным!
— Ну елки-палки! — вконец расстроился
водитель. — Ну что же это такое! Ехал себе ехал, никого не трогал.., и
вдруг — на тебе!
Он раскрыл окно, потому что в машине вдруг стало нестерпимо
жарко.
— От страха пот прошиб! — усмехнулся сам себе
водитель, достал сигареты и задумался, пуская дым в окошко.
На свою неподвижную соседку он старался не глядеть.
Покурив, водитель несколько успокоился. Впрочем, он был не
очень-то и взволнован, а просто в досаде.
Что бы сделал обычный человек, попав в такую неприятную и
нестандартную ситуацию, то есть, обнаружив, что женщина, которую он по доброте
душевной подсадил в свою машину, внезапно умерла при совершенно непонятных
обстоятельствах? Все зависит от состояния нервной системы.
Некоторые женщины, к примеру, запросто могли бы остановить
машину на проезжей части, выскочить с визгом и кинуться куда глаза глядят.
Водители-мужчины — народ покрепче, но и они также были бы в растерянности, хоть
наверняка у каждого хватило бы выдержки припарковать машину в положенном месте.
Далее начались бы мучительные раздумья. Даже если вы честный
человек, никогда в жизни не имели никаких дел с милицией, а адрес вашего
районного отделения знаете только потому, что недавно получали там новый
паспорт, все равно общение с милицией ничего хорошего вам не сулит.
Вы можете быть владельцем небольшой фирмы, и тогда — чем
черт не шутит? — попав на заметку в милицию, вы привлечете к себе внимание
налоговых органов, а это никому не нужно. Вы можете быть известным человеком —
телеведущим, например, или артистом, или собираетесь выдвигаться в депутаты, и
тогда средства массовой информации, прознав про такую некрасивую историю и
совершенно не разобравшись в подробностях, мигом вываляют ваше имя в грязи,
вовек не отмоетесь.
И даже если вы совсем простой рядовой автолюбитель, никто не
зарится на ваше место, и фирмы у вас никакой нет, и жена ваша отнесется к
происшествию с пониманием, поверит, что вы просто подсадили незнакомую женщину,
а не гуляли с ней в том самом ресторане, все равно общение с милицией для вас
чревато неприятностями. Затаскают они потом на всякие допросы и дознания, а
если, не дай Бог, выяснится в процессе следствия, что женщина умерла не своей
смертью, то вас же и сделают первым подозреваемым.
Сигарета кончилась. Водитель закрыл окно, потому что в
салоне похолодало — середина марта, хоть зима идет на убыль, но все же ночи
холодные.
Он взглянул еще раз на женщину и тяжко вздохнул.
Приходилось смириться с ситуацией и срочно, думать, как из
нее выпутаться. Винить в данном случае можно было только себя: расслабился под
классическую музыку. Видел же, что ссорятся люди, ну и ехал бы себе дальше,
пускай бы она потом возле этого мужика померла, он бы с ней и возился.
* * *
Леня Марков по кличке Маркиз ненавидел насилие во всех его
проявлениях, будь то убийство политического деятеля, взорванного в собственном
«шестисотом» «мерседесе», либо легкий подшлемник некстати раскапризничавшемуся
ребенку. Относительно последнего, правда, можно сказать, что у самого Маркиза
детей не было и он не мог представить, до чего способно довести
многострадальных родителей распоясавшееся чадо.
В иных случаях от немедленного убийства малолетнего паршивца
родителей удерживает только въевшийся в душу материнский или отцовский
инстинкт.
Леня ненавидел насилие и оттого выбрал себе весьма
специфический род деятельности — мошенничество в крупных размерах. Он не звонил
в дверь пенсионерам под видом работника собеса, не выманивал у них деньги на
путевки или на продуктовые заказы. Он не устраивал сомнительных лотерей, в ходе
которых человек, чтобы получить грошовую кофемолку, отдает все деньги, которые
у него при себе есть.
