— Где женщина? — негромко спросил Череп
подошедшего к нему Костю Черного.
Костя растерянно огляделся:
— Трупы только мужские.
— Где баба?! — яростно заорал Череп. — Она
должна быть здесь!
— Мы окружили базу со всех сторон, — оправдывался
Костя, — она никуда не могла уйти.
— А это что? — Череп ткнул стволом пистолета в сторону
огромного зеркала, занимавшего часть стены холла против входа.
Костя наискось прошелся по зеркалу автоматной очередью, оно
осыпалось грудой серебристых осколков, и все увидели спрятанную за ним тяжелую
бронированную дверь.
Череп махнул бойцу с гранатометом. Тот встал напротив двери,
надел защитные наушники. Остальные разбежались в стороны, укрылись за столами и
шкафами. Гранатомет тяжело ухнул, взрыв пошатнул здание школы, уцелевшие стекла
вылетели из окон, но бронированная дверь устояла.
Тогда по беззвучному приказу к двери подбежал невысокий
электронщик со своим чемоданчиком.
Вытащив квадратную черную коробку, он подключил ее к
электрической сети. Прибор загудел, и из него забил тонкий голубоватый луч.
Техник направил луч на дверь и медленно повел им вдоль ее поверхности.
Там, где голубой луч соприкасался с металлом, броня как бы
вскипала и испарялась, и на поверхности двери оставался узкий аккуратный
разрез.
Остальные молча наблюдали за работой.
Прошло несколько минут, и голубой луч обвел дверь тонким
кантом. Двое бойцов с ломиками встали по сторонам двери и одновременным сильным
ударом вышибли ее.
Из образовавшегося проема хлынул автоматный огонь, а через
долю секунды вылетело несколько гранат. В школе снова начался настоящий ад.
Люди Черепа залегли против пробитой двери, поливая ее огнем.
Там и тут на полу валялись трупы. Живые использовали их как щиты и укрытия от
пуль. Сам Череп, дождавшись небольшой паузы в перестрелке, приподнялся и одну
за другой бросил в проем две гранаты. Изнутри донесся последний выстрел, и все
затихло.
Костя Черный, стремясь показать командиру свою храбрость,
ворвался в комнату за дверью, и оттуда донесся его голос:
— Череп, тут одни трупы!
Несколько бойцов вбежали за ним, следом неторопливо вошел
Череп. Против двери лежал рыжий боец, которому осколком гранаты рассекло горло,
в углу тяжелой грудой валялся здоровяк Манюня, начиненный пулями, как
рождественский гусь черносливом. Рядом с ним еще один парень прижимал к
простреленной груди автомат, уставившись в потолок широко открытыми мертвыми
глазами.
Пока победители осматривали комнату, в холле никого не
оставалось, и поэтому никто не видел, как один из валявшихся там «трупов» в
черном спортивном костюме и натянутой на лицо маске шевельнулся, отполз в
сторону, поднялся и незаметно выскользнул за дверь. Пригнувшись, человек
перебежал сад, пробежал по шоссе и скрылся между пустыми сараями. Там он
сбросил маску и черный костюм, превратившись в стройную подтянутую женщину лет
тридцати пяти. Там же, между сараями, был спрятан мотоцикл, прикрытый грудой
пустых коробок. Женщина вскочила на него, завела мотор, выехала на шоссе и
стремглав умчалась в сторону города.
* * *
Таня Трясогузкина очень дорожила своей работой. Не всякую
девушку ее лет, приехавшую в большой город из глухой провинции, из захудалого
городка Малошуйки Архангельской области, возьмут горничной в такой роскошный
отель! Конечно, ей помог двоюродный дядя Иван Константинович, который здесь, в
Питере, пользовался большим авторитетом. Все его знакомые, которые говорили с ней
об Иване Константиновиче, так его и называли: «Дядя твой, Татьяна, —
авторитет!»
Правда, иногда они называли его еще какой-то странной
кличкой: Мыльный. Но это, наверное, просто какое-то детское прозвище, так
сказать, для самых близких друзей…
Дядя поговорил с администратором отеля «Савой», и тот охотно
согласился принять Таню на работу.
— Ты девушка порядочная, — сказал ей администратор
Сергей Борисович, — жизнью в большом городе не испорчена, нашим гостям
приятно будет увидеть твое свежее румяное личико…
— А у меня и с английским хорошо, — похвасталась
Таня, — учительница Алиса Дмитриевна меня всегда очень хвалила…
— Тем более, — улыбнулся Сергей Борисович, —
с английским — это просто замечательно…
А самое главное, дядя у тебя большой человек… одно слово —
авторитет…
Тане очень нравилась работа горничной, нравился свежий запах
чистого белья, нравились красивые просторные номера. Она закрывала глаза и
представляла, что стала знаменитой актрисой и сама остановилась в «Савое»,
принимает ванну с душистой пеной и спит на хрустящих крахмальных простынях…
Недавно в отеле появился постоялец, из-за которого привычная
жизнь персонала вышла из колеи.
Это был знаменитый человек, миллионер, точнее — миллиардер,
один из самых богатых людей в стране, владелец нескольких металлургических
комбинатов и целого ряда других предприятий. Его фотографии не сходили со
страниц газет и экранов телевизоров. Вместе с ним в отель наехала целая толпа
охраны. Охранники шлялись по коридорам, заглядывали в служебные помещения,
мешали работать. По десять раз на дню обыскивали работников отеля, особенно
молоденьких горничных, и норовили их облапать своими наглыми ручищами… но с
этим приходилось мириться. Таня понимала — безопасность Великого человека
превыше всего…
Таня Трясогузкина шла по коридору с небольшим подносиком в
руках — господин Ольшанский попросил принести бутылку минеральной воды, та,
которая стояла в холодильнике в номере, не устраивала его.
Огромные апартаменты Ольшанского занимали весь конец
коридора — номера шестьсот семь, шестьсот восемь и шестьсот девять. Когда Таня
проходила мимо шестьсот третьего номера, его дверь приоткрылась, и в коридор
выглянула молодая привлекательная женщина в купальном махровом халате, чуть
старше самой Тани. Лицо женщины было взволнованно, глаза округлились.
— Пожалуйста, помогите! — воскликнула она. —
Я в безвыходном положении!
— Я не могу, — Таня показала глазами на
поднос, — я очень спешу…
— Это вопрос жизни и смерти! — Голос девушки был
умоляющим, казалось, она сейчас упадет в обморок.
Таня растерянно огляделась по сторонам. То наглые охранники
миллиардера слоняются по коридору, а то, как на зло, вокруг ни души… Девушка
тяжело вздохнула и вошла в шестьсот третий номер.
— Что случилось? — спросила она, поставив поднос
на столик и удивленно оглядываясь. — Что произошло?
— Пока ничего не произошло, — ответила
девушка, — но сейчас произойдет. Сейчас, моя дорогая, ты на некоторое
время потеряешь сознание. Не бойся, это совсем не больно… — И с этими словами
она брызнула в лицо горничной прозрачной пахучей жидкостью из голубого флакона.
