На ночь Борис принял душ, надел мягкую уютную пижаму. На дворе буйствует зеленью июнь, тепло. К тому же в комнате климат-контроль. Борис по определению не мог замерзнуть, даже если бы не накрывался простыней. Но он натянул на себя одеяло. Привычка с детства. Под одеялом он чувствовал себя защищенным – и раньше, и сейчас.
Он накрылся с головой, полежал немного, согреваясь и убаюкивая нервы перед сном. Он успокоился, но когда высунул голову «на улицу», внутри его все всколыхнулось как при сильном землетрясении. В свете ночника перед ним стояла Аида. Черные эластичные штаны в обтяжку, того же цвета кофта с длинными рукавами. На голове такая же черная повязка. И глаза, как два антрацитных уголька – пока что черные, но внутренний жар уже начинает раскалять их докрасна.
– Ты… Так как сюда попала? – потрясенно спросил Борис.
Душу наполнял суеверный страх. Аида казалась ему посланницей из преисподней.
Она ничего не сказала. Молча вытянула руку, а в ней – пистолет. Она спокойно целилась в него. Ни одна черточка не дрогнула на ее лице, когда палец надавил на спусковой крючок.
Пистолет небольшой, без цилиндра глушителя. Но выстрел был бесшумным. Пуля вспорола ткань подушки возле самого уха. От ужаса на голове вздыбились волосы.
– Страшно? – опуская пистолет, презрительно усмехнулась Аида.
– Что за дурацкие шутки? – пытаясь унять дрожь в теле и голосе, спросил Борис.
– Дурацкие шутки у тебя. Поигрался со мной, бросил и ничего? Так не бывает…
– Ты… Ты уходи… Сейчас охрана…
– Какая охрана? – презрительно усмехнулась Аида. – Охрану ты перестрелял. В пьяном угаре… Что пялишься на меня, не веришь? А ты выйди, посмотри, три трупа как с куста. Всех из одного пистолета…
Она вытащила из-за пояса еще один пистолет, крутанула его в левой руке. Ловко наставила на Бориса.
– Кто ты?
Он должен был молить о пощаде. Но подсознание хотело знать, с кем он имеет дело. Он уже понимал, что Аида не совсем та, за кого она себя выдает. Чудовище, засевшее глубоко в ней, вырвалось наружу… Как дьявольски умно придумала она – убить охранников, а всю вину свалить на него самого. Только отвечать ему перед законом не придется, ее же пуля избавит его от ответственности. Все будет выглядеть как самоубийство…
Ника рассказывала ему про мужика, который однажды надругался над чувствами Аиды. Его убила жена, а сама отравилась… Нет, это Аида его убила, а соперницу свою отравила…
– Тебе интересно знать, кто я? – удивилась она.
Теперь обе руки были опущены вниз. В каждой по пистолету. А стрелять она умеет с обеих рук. Наверное, быстро и метко… Ника говорила, что эта тварь в свое время занималась пулевой стрельбой.
– Интересно, – пытаясь проглотить колючий ком, кивнул Борис.
– Я чеченская журналистка, – ядовито улыбнулась Аида. – Пишу про Чечню. Только не с русской колокольни…
– Ты… Ты на стороне чеченцев?
– Да. И я не только пишу. Еще и стреляю. Между прочим, очень неплохо…
Борис испугался, что сейчас она захочет убедить его в этом на практике.
– Я верю! Верю!
– А в любовь ты веришь?
– Верю… То есть не знаю… А надо верить?
– Не знаю. Уже не знаю… Я Петра своего любила. Очень любила. А теперь не люблю… И тебя любила. Но и это уже в прошлом. Только смеяться над собой я не позволю…
– Я… Я не смеюсь…
– Пустое… Ты какой веры?
– Я… Я не знаю… По рождению еврей, но… ты же видела – я не обрезан. Я не иудей… И не христианин…
– Атеист, что ли?.. Тогда мы с тобой одной веры… Но это тебе не поможет.
– Не убивай! – взмолился Борис. – Хочешь… Хочешь, я заплачу тебе!
– Ну вот, а говоришь, что ты не иудей, – усмехнулась она. – Иуда ты…
– Иуде платили. А здесь плачу я… Хочешь, миллион долларов?
– Хочу. Но не от тебя… Ну все, прощай…
– Ну не убивай, ну не надо!
Борис догадывался, что он представляет собой жалкое зрелище. Но готов был унижаться, ползать перед Аидой на коленях, лишь бы сохранить жизнь. Зачем мертвому гордость?
– Я тебе заплачу… Но не за себя…
Он снова удивил ее. И снова рука с пистолетом опустилась вниз.
– А за кого ты заплатишь?
– У меня к тебе… У меня деловое предложение. Но это долгий разговор…
– Извини, но у меня нет времени!
– А я быстро… Быстро скажу!.. Мне… Меня… Меня заставляют взорвать дом…
Ассоциацию теракта со взрывом жилого дома навеял факт ужасной трагедии на Каширском шоссе. Самое страшное, что Борис должен был устроить нечто подобное. Но умирать еще страшней…
– Какой дом?
– Ну, не дом, это образно… Мне нужны люди, которые могли бы взорвать… Ну, я не знаю, что нужно взорвать. Нужен террористический акт…
– Кому нужен?
– Мне нужен…
– Ты бредишь. Это со страха…
– Нет! Это не бред! Это реальность!..
Бориса прорвало:
– Есть человек, мой покровитель, ему нужно взорвать обстановку в России, для этого он хочет устроить теракт…
– А при чем здесь ты?
– Он хочет все сделать моими руками…
– И ты не можешь найти подходящих людей?
– Не могу… Понимаешь, в чем дело – я никому не могу доверять…
– А мне можешь? – язвительно усмехнулась Аида.
– Ты поставила меня в безвыходное положение… Скажи, та бойня в Битове была из-за тебя?
Он вспомнил, что стрельба в «Реверсе» возникла из-за какой-то девушки-террористки.
– Из-за меня, – кивнула Аида.
– Но говорят, что выручали какую-то нерусскую…
– Хорошую девушку выручали. Мою подругу. А команду я дала…
– Так ты… Ты самая главная?
– Не самая, но главная… Все узнал, что хотел? Теперь прощай…
Она снова готова была выстрелить в него. Но Борис произнес два волшебных слова:
– Три миллиона!
И рука с пистолетом снова вернулась в исходное положение.
– Ты получишь три миллиона, если согласишься помочь мне…
– Это интересно…
Аида даже избавилась от пистолетов – засунула их за пояс. Но менее опасной от этого не стала. Она в любой момент могла выхватить их и выстрелить в Бориса. А помешать он ей не мог – в рукопашном бою он мог справиться только с боксерской грушей. И пистолета под подушкой нет. А если б и был, то как его достать – страх делал руки ватными и негнущимися.
