— Чтоб фанера звучала?
— Вот-вот. Брянцев сейчас с ней работает…
— А деньги? Он что, за свои работать будет?
— Ну нет. Елена Павловна ему заплатила. И ему, и мне…
— С каких шишей? — возмутился Сафрон.
У Ленусика были свои деньги. Сколько лет с ней живет, свой косметический салон у нее, фитнес-клуб. Но ведь он бы узнал, если бы она сняла их со счета. Или у нее кубышка была с наличностью на черный день?..
— Тебе она за что платила?
— За песню. Я же композитор…
— Да ну… И что за песня?
— Хорошая песня, про любовь. Ей понравилось.
— И много заплатила?
— Тридцать тысяч евро.
— Сколько? — изумился Сафрон. — За какую-то паршивую песню тридцать тысяч?
— А если это шедевр… Могу наиграть. Синтезатор есть?
— Есть. Бетонные игрушки. Ими наиграешься, если врешь… Как этого Брянцева найти?
— Телефон у меня есть и адрес…
Сначала Сафрон позвонил, но в ответ получил короткие гудки. Затем он отправился в Москву, но в квартире на Каширском шоссе не было ни единой живой души.
* * *
Подвал ночного клуба, комната с хорошей вентиляцией, но совершенно без окон. Кушетка, тумбочка, шкаф, стул — обстановка как в тюремной камере. Ноутбук без Интернета, телевизор, плеер с кучей пиратских дисков — это плюс. Обеды и ужины из ресторана — тоже неплохо. Ржавое ведро вместо унитаза — минус… Восьмой день Сеня сидел в этом узилище, разумеется, на незаконном основании.
Сеня только что снес ведро с нечистотами в сортир, находившийся в дальнем конце подвала. Дюжий парень в униформе охранника, сморщив нос, втолкнул его в камеру, закрыл за ним дверь. С этого момента начался отсчет девятых суток…
Дверь снова открылась, Сеня испуганно вздрогнул. Возможно, это пришли за ним головорезы Сафрона, чтобы выстрелить ему в затылок. Выбьют яму в полу, сбросят туда его мертвое тело, зальют строительным раствором. Играй, Сеня, в бетонные игрушки… Но в камеру зашел сам Сафрон.
— Твою мать! Ну и вонь у тебя здесь, паря!
Прежде чем выйти из камеры, он поманил его за собой взмахом руки. Сеня вышел за ним в коридор.
— Повезло тебе, братишка, нашли мы Елену Павловну. И Брянцева твоего нашли… Так что свободен ты…
— Я могу идти? — взбодрился Сеня.
Он понимал, что Сафрон держал его взаперти незаконно, фактически это уголовное преступление, за которое можно схлопотать несколько лет тюрьмы. Но идти в милицию он не собирался. Бежать из Битова, бежать куда глаза глядят. Не город, а черт-те что, куда ни плюнь — всюду братва.
— Куда ты пойдешь? Ты на себя посмотри. Грязный, вонючий…
— Ничего, дома отмоюсь.
— Не пойдет, — покачал головой Сафрон. — Через три часа у нас выступление.
— Выступление? Куда?
— Не куда, а где! — расхохотался Сафрон. — С тобой все в порядке, пацан? Или клинит немного?
Сеня промолчал. Восемь суток взаперти в ожидании конца — тут так заклинить может, что и в психушку загреметь недолго.
— Ну да, понимаю. Извини, что так вышло. Да ты не бойся, я компенсирую… А сейчас в сауну, отмываться. Два часа у тебя. Потом концерт, Елена Павловна выступать будет. А ты как думал?
В сауне Сеню ждала бутылка дорогого французского вина, сырная нарезка, ваза с фруктами. Пить он не стал — вдруг отрава, но не удержался, отщипнул несколько ягод от грозди янтарного муската.
В душевой он нашел мочалку в упаковке, гель для душа. В джакузи с чистой горячей водой — флакон с пеной для ванн. В парной — шайка, веник, шапка, ковш; температура под сто градусов… Намылся Сеня, напарился, поиграл с пеной в джакузи, снова прошел через парилку. А в трапезной его ждала девушка с фальшивой улыбкой, но истинной красоты.
В коротком белом халатике, с распущенными волосами, зовущие губы сочно накрашены. Она молча взяла его за руку, повела в массажную, уложила на стол…
Похоже, это и была обещанная компенсация. Своими умелыми ручками девушка заслужила для Сафрона прощение.
В раздевалке в шкафу висел элегантный, с иголочки костюм светло-серого цвета, далеко не самый дорогой, но и не дешевка, белая сорочка, галстук, туфли. Новенькая барсетка со старым телефоном, который у него забрали, там же были документы и конфискованная наличность — что-то около десяти тысяч рублей.
Сафрон ждал его в концертном зале своего клуба, за столиком. На сцене в разноцветных лучах резвилась танцевальная группа, чуть поодаль, за линией, где кончались столики, крутилась рулетка и шелестела баккара. Музыка, азарт, запах денег. Сеня ощутил легкое притяжение со стороны карточного стола.
Сафрон скрестил нож с вилкой, недобро улыбнулся.
— Значит, говоришь, тридцать тысяч от Елены Павловны получил? — спросил он.
«Началось!» — испуганно встрепенулся Сеня. Под левой лопаткой захолодело.
— Я их уже отдал, в счет долга, — выпалил он.
— Разве я спрашиваю, куда ты их дел? — удивился Сафрон.
Он снова превратился в доброго малого, веселый, радушный. Но Сеня не расслаблялся: он хорошо знал, что представляет из себя этот человек.
— А что за долг? — спросил Сафрон, вилкой ковырнув лист салата в своей тарелке.
— Да так, заигрался…
— Где?
— В казино.
— В моем?
— Не знаю. В «Пьедестале».
— Нет, это не мое… И что там было?
— Да так, ничего.
— А я сказал, говори! — нахмурился Сафрон.
Сеня не стал пытать судьбу, рассказал, как было дело. Стелла, Василий, «Ниссан», сбитая женщина, майор Комов и подполковник Круча, камера временного изолятора, снова Волынок… Сафрон слушал с нарастающим интересом, не перебивал. Заговорил он лишь после того, как Сеня поставил точку в своей истории. Вернее, многоточие, поскольку на том, как он вернул двести тысяч, его злоключения не закончились. Про Лизу рассказывать он, разумеется, не стал…
— Значит, Кручу знаешь, — как-то невесело сказал Сафрон.
— Знаю.
— И Комова.
— Комов мне телефон свой дал, сказал, чтобы я позвонил ему, — вспомнил Сеня.
— Ты же не станешь ему звонить? — обеспокоенно спросил Сафрон.
— Ну, не знаю… Восемь дней из списка вычеркнуто, — осторожно, с оглядкой сказал Сеня.
— Ты это брось. Восемь дней тебе компенсируют… Ирочка тебе понравилась?
— Чудо.
— Этого мало, понимаю. Ты же у нас композитор, богема, да… Знаешь что, я тебя под свою опеку возьму.
