— Одного ты не учел, Алексей Батькович, — продолжал он. — Битков сам, своими силами с тобой справился. А ты штатных инспекторов к делу привлек, а они, шкуры барабанные, настучали на тебя…
— Да они меня и не видели, через… — Сафрон запнулся, виновато отвел в сторону глаза. Раздосадованно буркнул: — Если чистосердечное признание, то что?
— Леша, ты же знаешь, я как священник, если грех не смертный, то могу принять раскаяние…
— Да нет, не смертный. Биткова чисто проучили… Он же на меня ряженых натравил, опустил, что называется. Я правильных людей подписал под него. Не буду говорить, чего мне это стоило… Короче, можно было Биткову стрелу набить, но я с ним баш на баш. В общем, развод ему организовал. До девичьей фамилии, правда, не дошло, но застращали его крепко. Не скажу, что в штаны навалил, но претензий ко мне больше нет…
— А у тебя к нему?
— Степаныч, ты же знаешь, мне война здесь не нужна.
— Значит, будешь терпеть Биткова.
— Не знаю, — угрюмо надул щеки Сафрон. — Воевать с ним не хочу, а терпеть не могу… Он здесь корни пускает. Думаешь, что он на старой дороге делал? Она ж на делянку выходит, с южной стороны озера. Четыре гектара леса вырубили под коттеджный поселок. Биток там пять домов поставил, один, для него, уже готов, остальные вот-вот сдадут… Что с ним делать, не знаю?
— Ты, главное, шум не поднимай.
— За меня будь спок, Степаныч. За Битком присматривай… Выводить эту заразу надо, пока не расплодилась…
Степан молча кивнул. Встал. Дождался, когда вслед за ним поднимется Сафрон, только тогда направился к выходу. Рабочий день только начинается, дел невпроворот — некогда ему засиживаться.
* * *
Внешне Косыгин держался бодро, но в душе грусть-тоска.
— Вчера весь день ждал, думал, что позвонит, — сказал он, обращаясь к своему непосредственному начальнику. — Так и не дождался.
Он уже поведал своему начальству о событиях позавчерашней субботы.
— А должна была позвонить? — спросил Кулик.
— Ну, я не думаю, что на том все закончилось… Что-то им еще от меня нужно?
— Им?
— Ну да, ей и Биткову…
— А если нет?.. Нравится тебе Рита? — замысловато улыбнулся Кулик.
— При чем здесь это? — смутился Косыгин.
— Значит, нравится… Мой тебе совет, держись от нее подальше… Если, конечно, она сама не выйдет на связь…
* * *
Комов раздраженно постучал карандашом по столу.
— И это все, чего хотел Битков от Косыгина? Заявить о своих дружественных намерениях?
— А ты хорошо подумай, Федот, — насмешливо повел бровью Круча. — На него наехали воры, очень круто наехали, я знаю. Претензии к Сафронову он забрал. Теперь, я так понимаю, ему ничего не остается, как уйти в глухую оборону. На дно ложиться, может, он и не станет, но свой нос из норы высовывать не будет. А чтобы спокойней было в своей норе жить, он, я так думаю, постарается задружить с Сафроном. И нас ему задобрить надо… Может, он и хотел использовать Косыгина, но после разговора с московскими ворами вряд ли он захочет рисковать. Битков закругляет углы…
— Да, наверное, так, — соглашаясь, кивнул Комов. — Что делать с ним будем?
— Он о встрече просит. Будет ему встреча, — в раздумье сказал Степан. — Не тот я человек, чтобы дела вместе с ним делать, но бдительность его притупить надо. Пусть думает, что с нашей стороны ему ничего не угрожает… А мы угрожать будем…
— Это пожелание или установка? — спросил Лозовой.
— Установка. И прежде всего для тебя… Казначеем у Биткова был Толстухин. Его больше нет, золото мы забрали. Значит, кто-то другой казначеем, кто-то другой золото будет принимать. Контрабандное золото…
— Есть информация, что золото идет?
— Нет, информации нет, — покачал головой Круча. — Но есть предположения… Биткову сейчас потери возместить надо. Я так полагаю, он и через казино деньги отбивать будет, и через тайгу… Толстухин в тайнике золото держал. Сейчас у Биткова, возможно, новый тайник есть. Возможно, в доме, который он построил для себя или для кого-то из своих э-э… компаньонов. Дома эти на южной строне озера, в строящемся элитном поселке, попасть туда можно по старой дороге. Если тайник там, то и золото туда привезут…
— Когда это будет? И будет ли вообще?
— Рома, это твоя компетенция, тебе по этому делу и работать…
— Да, хорошо бы партию золота взять…
— А еще лучше Биткова на этом прижать.
— Будем работать, Степаныч. Но это очень сложно, информации у нас никакой. Разве что случай поможет…
— Что с Косыгиным делать? — спросил Кулик. — Пусть дальше с Битковым работает?
— Это не он с Битковым работает, — усмехнулся Круча. — Это Битков с ним работает… Ничего не нужно делать, пусть Косыгин дальше своими делами занимается. Но если Битков на него вдруг выйдет, будем думать…
— Вершинину искать надо, — сказал Лозовой. — Если она знала, как сейфы вскрыть, значит, она могла знать, по каким каналам золото идет…
— Ищем, Рома, Вершинину, ищем, — сказал Комов. — Да пока все никак…
— Никак, — эхом отозвался Степан.
Что-то подсказывало ему, что никогда не найти ему ни Вершинину, ни Балабакина.
* * *
Матвей вышел на балкон, обозрел, насколько хватало глаз, водную гладь Глубокого озера. Красиво. Но радости он не испытал. Напротив, прохладный ветерок выдул из него благодушие. Справа — дома, за ними лес, слева примерно та же картина. И с одной стороны мог притаиться снайпер, и с другой…
Скорей в дом, в спальню с бронированными окнами… В дверях он столкнулся с Марго, едва не сбил ее с ног.
— Ты чего? — возмутилась она.
Матвей зашел в комнату, и снова мир окрасился в радужные тона.
— Ничего.
Ему даже стало смешно… Позавчера он встречался с Сафроном. Извиняться перед ним не стал, но трубку мира с ним раскурил. Наладил, что называется, отношения… Вчера с ним разговаривал подполковник Круча, в своем кабинете, на официальных тонах. Неуютно было Матвею под его взглядом, душа веерилась, как баян под рукой подвыпившего гармониста. Но баланс разговора был положительным. Похоже, Круча убедился в благих намерениях Матвея…
Все хорошо, и чего, спрашивается, бояться?.. Матвею стало стыдно за свой страх.
— Ты мне на ногу наступил, медведь.
— Придется оказать первую помощь.
Он усадил Марго в кресло, снял с нее босоножку, дунул на красивый, отшлифованный педикюршей пальчик. Одной рукой он придерживал ногу за ступню, другую положил на спрямленную коленку — гладкую, бархатисто-нежную. Ладонь скользнула вверх по ноге, и срез плиссированной юбчонки не стал для нее преградой.
