Лола за спиной тети Кали страдальчески подняла глаза к
потолку, Маркиз же успокаивающе ей подмигнул. Он взял из теткиных рук конверт и
прочитал, что Калерии Ивановне Свириденко надлежит такого-то числа явиться к
нотариусу Штокенвассеру по делу о наследстве.
— И не спрашивай меня, от кого наследство! зачастила
тетя Каля. — Понятия не имею, кто мне чего оставил! Может, и вещь-то
нестоящая! А только думаю, дай съезжу в Петербург, племянницу проведаю! Уж
сколько лет не видались! Пока синенькие не поспели, как раз и обернусь!
— Хм, — произнес Маркиз, — какие зелененькие
знаю, это баксы, наши — это деревянненькие, а вот синенькие…
— Ох, и серый ты, Ленька! — вздохнула Лола.
Синенькие — это баклажаны, все знают.
— Что я — баклажанов не видел! — Леня обиделся,
что его обозвали серым. — Ты еще скажи, что я помидоров никогда не ел!
— А разве ел? — завопили хором Лола с теткой. Да
разве здесь, в Питере, это помидоры? Вот у нас в городе Черноморске два
помидора съешь — считай, что пообедал!
Леня с усмешкой наблюдал за родственницами, пока они не
угомонились и не стали собираться к нотариусу.
* * *
Дверь квартиры захлопнулась за Лолой и ее темпераментной
теткой. Маркиз облегченно вздохнул и задумался, как бы ему с пользой и
удовольствием провести неожиданно освободившиеся два-три часа, как вдруг он
услышал в соседней комнате подозрительный шум. Он собрался уже проверить, какую
каверзу на этот раз задумали его четверолапые питомцы, когда этот шум перерос в
оглушительный грохот и наконец затих.
Леня вбежал в комнату, где тетя Каля оставила свои
многочисленные пожитки, и увидел картину полного разгрома. Теткины сумки были
сброшены со стола и валялись на полу, содержимое из них высыпалось, и теперь
необъятные лифчики и прочие детали дамского туалета были разбросаны в
живописном беспорядке вперемешку с крапивными шампунями, кремами на основе
масла чертополоха и прочими столь же впечатляющими изделиями парфюмерной промышленности
славного города Черноморска.
Оставалось только радоваться, что предусмотрительная Лола
успела убрать в холодильник привезенные тетей продовольственные запасы, которых
безусловно хватило бы, чтобы накормить значительную часть голодающих Эфиопии
или какой-нибудь другой экономически отсталой страны.
Леня огляделся в поисках виновника всего этого беспорядка.
Поиски были непродолжительными: груда тетиного белья зашевелилась, и из-под нее
с обиженным видом выбрался Пу И. За одно ухо песика зацепилась бретелька
розового лифчика, своими размерами напоминающего грузовой парашют, в зубах Пу И
сжимал какую-то тоненькую красную книжицу.
— Хорош, нечего сказать! — проговорил Маркиз,
освобождая чихуахуа от волочащегося за ним дамского аксессуара. — Имей в
виду, безобразник, мальчики этого не носят!
Он присмотрелся к подозрительному предмету, который Пу И
держал в зубах, и удивленно присвистнул. Осторожно отобрав у него потрепанную
красную книжечку, Леня убедился, что это ничто иное, как паспорт Лолиной тетки
Калерии Ивановны.
— Вот две растяпы! — в сердцах воскликнул
Маркиз. — Их же без паспорта никакой нотариус не примет!
Пу И громко заскулил, чрезвычайно обиженный тем, что у него
отобрали такую интересную игрушку, которой он еще не наигрался, но у Лени не
было ни времени, ни настроения утешать его. Он вспомнил адрес нотариуса, к
которому собиралась Калерия Ивановна, в две минуты собрался и поехал вдогонку
за забывчивыми женщинами.
Маркиз ехал по городу наверняка быстрее Лолы, поэтому,
свернув на девятую Красноармейскую, он увидел Калерию Ивановну и Лолу, которые
только еще направлялись к нотариальной конторе. Он догнал женщин и отдал тете
Кале ее слегка пожеванный паспорт, вкратце высказав свое мнение о рассеянных и
забывчивых особах.
Калерия Ивановна расстроилась и заахала, Лола принялась
выражать ей свою женскую солидарность, а Леня сказал, что у него есть дела, сел
в машину и поехал домой.
Точнее, он только собирался поехать домой, но это у него не
получилось, потому что, выезжая с Красноармейской на Измайловский проспект,
Леня попал в дорожно-транспортное происшествие.
Когда он проезжал перекресток, соблюдая все правила и
нисколько не ожидая неприятностей, прямо под его машину подставился новенький
красный «Фольксваген-гольф». Фольксваген внезапно выехал на красный свет, то
есть его водитель был стопроцентно виноват в аварии. Леня вполголоса выругался,
выскочил из машины и направился к виновнику, готовый растерзать того на месте.
— Ты, придурок чертов, что вытворяешь? Тебе что, жить
надоело? Видел, во что ты превратил мою машину? Ты что, первый день за рулем?
прорычал Маркиз, наклоняясь к окошку фольксвагена.
Слова застряли у него в глотке.
За рулем сидела умопомрачительная блондинка в изумительном
летнем льняном костюме от Max Мага. Костюм подчеркивал все несомненные
достоинства ее фигуры.
Блондинка заливалась слезами.
— Не первый! — проговорила она сквозь слезы,
повернувшись к Лене. — Не первый, а третий!
— Что — третий? — нервно сглотнув, переспросил
Леня, настолько потрясенный неземной красотой виновницы аварии, что он уже
забыл свои собственные слова, и только что обуревавшие его чувства мгновенно
отступили на второй план.
— Я за рулем не первый, а третий день! — прорыдала
блондинка. — И сразу попала в аварию! Не волнуйтесь, я оплачу ваш ремонт,
только, пожалуйста, помогите мне добраться до мастерской! Я не могу больше
прикоснуться к рулю, у меня от страха все внутри сводит! А эта машина — моего
брата, если он увидит, во что я ее превратила, он меня просто убьет!
При этом у нее был такой несчастный и беспомощный вид, что
Маркиз незамедлительно поплыл.
На него всегда со страшной, просто убийственной силой
действовала женская беспомощность.
— Не нужно ничего платить, — галантно проговорил
он, — здесь есть и моя вина.., мне следовало быть осторожнее на повороте..,
а до мастерской я вас довезу в два счета!
Он припарковал свою машину, с грустью отметив, что ей тоже
понадобится основательный ремонт, сел за руль фольксвагена и через пять минут
доставил свою новую знакомую к ближайшему автосервису, благо он был расположен
совсем рядом, на одиннадцатой Красноармейской.
— Ну, вот мы и на месте, — проговорил он,
передавая пострадавшую машину в заботливые руки мастеров, — только, вы
знаете, я все-таки решил попросить у вас некоторую компенсацию.., не денежную,
конечно…
— А какую же? — спросила блондинка, очень мило
покраснев.
— Во-первых, скажите, как вас зовут, а во-вторых,
разрешите угостить вас чем-нибудь.., хотя бы чашкой кофе…
Блондинка улыбнулась, сказала, что ее зовут Аленой, и через
десять минут они уже сидели в небольшом уютном кафе на Измайловском.
